Когда Лизке было лет 5, я купила ей большого сине-красного воздушного змея. К этому моменту мы уже посадили безвозвратно на провода дачного поселка парочку его предшественников - маленьких хвостатых цветных кусочков капрона на рамках… Абсолютно живых существ, рвущихся в небо из наших неумелых рук...
Новый змей был большой, около метра в размахе крыльев. Взлетал он несуетливо, уверенно, по прямой, и нам казалось, что он снисходительно поглядывает на нас с высоты своего полета, и возвращается на землю, не повинуясь натянутой леске, а только из нежелания огорчить ребенка…
Осенью я повесила его в комнате дочки под потолком. Он здорово сочетался с обоями в облачках и фосфорными звездами на потолке.
Как-то вечером, когда я укладывала ее спать, Лизка вдруг сказала мне, как всегда уверенным и не допускающим возражений тоном: «Мама. Я хочу летать на воздушном змее. Посади меня на него и запусти в небо."
Я умилилась наивным фантазиям ребенка, и как можно доходчивее попыталась объяснить ей всю невозможность этой затеи с точки зрения физики. Но надо знать мою дочь! Она с виду смиренно поджала губки и упрямо сказала: «Я все равно хочу летать на змее.»
Как пишут в сказках, долго ли коротко ли… миновало 6 лет.
На подгибающихся ногах я подходила к огромной синекрылой механической птице, которую Данила небрежно называл «телегой». Мною овладело самое настоящее оцепенение, когда я неуклюже залезала, путаясь в своих мыслях, в маленькое пассажирское кресло, пристегивала ремни и очарованно смотрела на панель приборов со странными цифрами… «От винта!» - раздалось в моих наушниках, и мы поехали на взлетную полосу. Короткий разбег, сердце прыгает куда-то вниз и … И от страха не остается ни малейшей тени!!! Мы летим. Я лечу! Я лечу так, как будто летала в этом кресле пол-жизни. Движения пилота абсолютно спокойные, уверенные, даже кажутся расслабленными. Воздух держит нас как океанская вода - он плотный, мягкий, сильный… Точно так же не страшно плыть на лодке. Конечно, можно утонуть - но с чего бы?!
Как-то в Египте, наплававшись вдоль рифа до скуки, я придумала себе новое развлечение - плавать вдаль, на глубину. Теплая ультрафиолетовая вода была пронизана солнечными лучами и насыщена шустрыми голубыми стайными рыбками. Не поднимая головы, и сильно работая ластами, я быстро уплывала от берега, пока даже намека на дно и берег не оставалось в моем поле зрения. Тогда я зависала в свободном «полете» и, размеренно дыша через трубку, подолгу лежала на воде лицом вниз… Это было самое настоящее ощущение полета, парения… Сияющее-прозрачная вода была почти незаметна в верхних слоях, как воздух с легкой туманной дымкой, но держала мое тело легко и непринужденно, кругом не было ни души, кроме удивленных рыбешек, и я не плыла, я летела!!! И это вызывало чувство, которое было трудно описать словами, близкое к какому-то животному восторгу. Я на долю секунды переставала чувствовать себя человеком, со всеми своими человеческими заботами, и становилась большой парящей птицей, свободной и уверенной в своем полу-невесосом существовании...
Наш дельталет скользил над яркими квадратами осенних полей и коттеджных поселков. Я еще раз с удивлением прислушалась к себе - где ж волны пожирающего меня адреналина?! Ничего подобного! "Я чувствую себя ангелом!" - сказала я в микрофон, не слыша своего голоса за гулом мотора и свистом ветра, но будучи уверенной, что Данила услышит меня в своих наушниках. Он удивленно оглянулся и засмеялся - "Что-то рановато!" Но это были слова, наиболее точно описывающие мое состояние на тот момент. Плавный полет, ощущение уютного спокойствия, и прекрасный мир под нами. На что же это еще похоже? Люди задирали головы и долго провожали нас взглядами. Мы смотрели на них сверху вниз в прямом и переносном смысле, их домики и дороги были каким-то другим, игрушечным миром, вполне симпатичным и милым... Отсюда сверху не заметны были ни их мусор и грязь, ни их проблемы и горести, и сами они казались совсем другими - не такими как мы тут, наверху.
"Я тебе что-то покажу, - услышала я в наушниках, - смотри!" Мы начали снижаться. Вдруг из-за кромки деревьев обнаружился бархатно-зеленый лужок, мы промчались над ним на высоте буквально пары метров и снова взмыли вверх... Мне хотелось плакать и смеяться одновременно…
Когда я начала прыгать через препятствия выше метра, я начала ощущать полет. Примерно на 120 см он стал уже вполне ощутимым, его можно было не угадывать, а осознавать. Направляя взволнованную лошадь на высокое препятствие, странно видеть его не под ногами, а прямо перед собой, и в момент отталкивания, когда из всех сил стараешься поймать правильное положение своего тела, чтобы не помешать лошади, вдруг пронзает мысль - взлетаем! Не "прыгаем", а именно "взлетаем!".... И уже, только сделав темп галопа после приземления, фиксируешь в сознании пережитое странное впечатление - почти секунду я чувствовала себя на спине не лошади, а какого-то летающего змея-горыныча.
«Я боюсь!» - радостно сказала мне Лизка, когда мы приехали «летать на воздушном змее». В следующую секунду она забралась в пассажирское кресло и нетерпеливо поглядывала по сторонам. В момент взлета она помахала мне рукой – я стояла на взлетной полосе и ловила их в объектив. Кто-то из пилотов удивленно спросил меня: «Она летит первый раз? Совсем не боится!» Я ответила: «Она уже шесть лет летает во сне на воздушном змее.»
Как-то в Архызе, когда я была там в конном походе, нас остановил перед Софийским перевалом сильнейший туман. «Облако пришло. Теперь отдыхать придется» - сказал наш проводник. Мы двое суток сидели на одном месте. Идти никуда было невозможно, не видно было пальцев вытянутой руки! Наши лошади паслись в долине, а мы сидели у костра, мокрые насквозь, и придавленные ватной пеленой, и только и могли слушать их фырканье, усиленное хорошей проводимостью звуков в тумане. К обеду второго дня видимость улучшилась метров до 3-х, и я пошла, все еще почти на ощупь, «погулять».Уйти оказалось можно не дальше 100м, тропа шла вниз, и облако клубилось там еще плотнее прежнего. Я постояла, не решаясь ступить в эту плотную молочную пену, потом залезла на большой камень рядом с тропой, и, свесив ноги вниз, наблюдала, как туман пожирает мои ботинки. Внизу была пустота, небо! Хотя я точно знала, что в десяти метрах подо мной - твердые камни. И все-таки, я топтала облако.
Кто бы мог подумать, что к такому же облаку, пришедшему к нам в гости на Кавказе, мне удастся нанести ответный визит в небо!
На облаке отражалась наша крылатая тень в радужном круге. Сегодня было потрясающе-красивое небо, и мы были в нем. Меня опять охватывала какая-то эйфория, гремучая смесь счастья и страха, когда мы ныряли от рвано-серой дымки вниз, и вдруг снова взмывали, и оказывались перед плотной стеной белых взбитых сливок, пронзали ее, находили узкую извилистую ложбинку, будто трещину в скалах – на сотню метров вверх и вниз, и по этому разрыву уносились из облака в ясное небо… Тучка ползла вверх, перемещаясь и трансформируясь под воздушными потоками, и мы упрямо гнались за ней, чтобы еще и еще раз воткнуть нос нашего змея в ее податливую сырую мякоть.
Лизка, прилетев «из облаков», гордо заявила мне «Мы поднялись почти на километр!» Глаза ее сияли неописуемым восхищением.
Наверное, ощущение полета – это не физическое чувство отсутствия твердой почвы под ногами, и не гордое осознание преодоления законов гравитации… Это чувство, которое фиксируется подсознанием или даже душой… И люди, испытавшие однажды его по-настоящему, уже навсегда становятся немножко другими… Как ангелы, смотрящие на бескрылых двуногих чуть свысока, и с нежной грустью о том, что те на земле… сентябрь, 2006
Комментариев нет:
Отправить комментарий