четверг, 14 августа 2008 г.

Звезды над мачтой.

- Что тебе больше всего понравилось в Италии?
- Звезды над мачтой.
(из смс-ок)


В каждом путешествии есть моменты, которые запоминаются больше других, и которые хочется рассказать по приезду друзьям, вперемешку с показом фотографий и дегустацией привезенного вина. Некоторые из них довольно банальны, такие рассказы могут звучать на любой кухне, их выкладывают на какие-нибудь тревел-сайты, в них можно почерпнуть полезную информацию, например, о том, в каком отеле Шарма живее риф, или где удобнее перекусить после прогулки по Мон-Мартру…
Но есть такие личные отпускные переживания, которые не вставишь ни в один в путеводитель. Иногда они даже не имеют прямого отношения к месту пребывания. Но почему-то именно из этих воспоминаний складывается послевкусие отпуска, и именно их хочется бережно хранить в памяти.

Испания. Террагона.

Вы когда-нибудь видели рыбу-луну? По телевизору, или в океанариуме… или хотя бы на картинке? Трудно представить себе более несуразное и странное создание.
Когда команда «Глории» впервые встретила это чудо на гладкой поверхности Средиземного моря, все сбежались смотреть и, естественно, строить версии – что же это такое.
- Откушенная голова огромной рыбы!!!
- Половина акулы!!! Ее разрубило винтом!
- Да это вообще мусор какой-то! Пакет плавает большой…


Действительно, эта меланхоличная громадина (1-2м в диаметре) на рыбу похожа мало. Вся она состоит из головы, сзади – два высоких вертикальных плавника (спинной и анальный), и сразу за ними рыба неожиданно кончается, хотя взгляд отказывается воспринимать это всерьез, и упорно ожидает увидеть там хоть какое-то туловище. Но его нет. Кроме того, у нее на редкость глупое и тормозное выражение лица. И это не случайно, мозг у 200-килограмовой тушки весит около 4-х грамм. Но и это еще не все. Рыба лежит на боку и, лениво пошевеливая плавниками, дрейфует под солнышком. Говорят, ей необходимо это для прогрева огромной массы съеденного планктона, который иначе не переваривается.
То есть с борта лодки выглядит это недоразумение вот так:



В Средиземном море их довольно много, но встречаются они только далеко от берега, в открытом море, так что у обычных пляжных отдыхающих увидеть рыбу-луну практически нет шансов. Небольшой экземпляр плавает в аквариуме Барселонского океанариума, но кажется, акулы и скаты привлекают гораздо больше внимания посетителей.

Мы собирались вечером отходить из испанского городка Террагона. У нас с Лизкой оставался буквально час для закупки продуктов на переход, и мы активно нагружали тележку в супермаркете. Около касс стояли корзины с разным распродажным товаром, в одной из них были навалены симпатичные мягкие игрушки. Лизка зарылась туда чуть ли не с головой и извлекла веселого лиса. Мне же на глаза попалась странная маленькая
плоская подушечка с глазами. Я повертела ее в руках, не понимая, что это за игрушка, и кого она собой символизирует… как вдруг меня осенило – это же рыба–луна!!! Судя по всему, мало кто из покупателей узнавал ее, и не продавалась она долго, на ценнике было заклеено уже две цены, и вся она немного загрязнилась.
Лизка замерла в нерешительности. С одной стороны, лис, конечно, был очень хороший. С длинными смешными ногами (как у Лизки), одетый в цветную флиску с капюшоном, с задорным выражением мордочки(как у Лизки!) … Но рыба-луна… Настоящий сувенир, можно сказать – символ средиземноморских переходов! Я решительно заявила что мы можем купить только одну игрушку (вот мать-ехидна, пожалела 15 евро!!!), и Лизка изнывала в терзаниях и сомнениях, прижимая к груди обе. Время поджимало, надо было решаться, и я сказала, что лис, все-таки, мне нравится больше, и если, мол, Лизка хочет моего совета, то я советую выбрать именно его. Не знаю, что подтолкнуло меня к этому выбору, но и Лизка радостно согласилась. Мы быстренько оплатили все покупки, рыбу-луну оставили уцениваться дальше в корзине, и побежали на лодку.

По дороге Лизка не могла нарадоваться на лиса, мы придумали, что назовем его Террагон, или сокращенно Терри, в честь городка. Но уже почти подходя к марине, Лизка грустно вздохнула:

- А рыбу-луну жалко… никто ее не купит…
-Конечно, - ответила я, - ее просто никто не узнает. Но я понимаю, почему мы купили лиса.
-Почему?!
- Он очень веселый, активный такой, кричал и махал лапами – купите, купите меня!!! А рыба – она тормоз, она пока сообразила, что мы на нее внимание обратили… пока рот открыла… а сказать-то ничего и не может!!! Так и прохлопала ртом. И лежит там теперь, вздыхает…
И тут же я пожалела об этих словах. Надо было видеть Лизкины глаза. Если бы магазинчик бы еще не закрылся, а «Глория» не уходила бы этим вечером… я уверена, она побежала бы бегом за этой несчастной, никем не купленной и не узнанной рыбой-луной на другой конец городка. До сих пор, если я напоминаю ей об этой истории, у нее, 13-летней полноразмерной девицы, наворачиваются «слезки на колески»..
Остается надеяться, что какие-нибудь яхтсмены забрели после нас в этот магазинчик на окраине Террагоны, узнали экзотическую рыбину, и теперь они показывают ее своим друзьям и со смехом объясняют, что же это за существо послужило прототипом такой странной мягкой игрушки.
А лис Терри путешествует вместе с Лизкой на яхте уже второй год.


Франция. Париж.

Лизка, оказавшись в Париже, бегала в припрыжку и кричала "Я в Париже! Я в Париже!!!" Ей там нравилось безумно. Все там было в ее стиле - наша гостиничка, зажатая в каких-то дворах, с решетчатым мостиком, по которому нужно было пройти, чтобы попасть в номер... Как у Кая с Гердой... И круасаны в уличных кафе, и питьеая вода в фонтанах - все это приводило ее в восторг, который я не могла понять...


Нотердам, где мы спасались от 35-градусной жары, и где через витражи лился сказочный цветной свет... Химеры, горизонтально сидящие на стенах, Эйфелева башня, с которой мы наблюдали ликование французов, как раз был чемпионат Европы по футболу, и они что-то там важное выиграли, кажется, полуфинал... Лувр, почти пустой в будний день, где мы дремали на удобных диванчиках в зале с нормандской живописью...


Шляпки, которые мы все перемерили на Бульваре Капуцинов... Она там просто растворялась, чувствовала себя счастливой.
А я радовалась в основном тому, что она радуется. Мне Париж казался каким-то расхлябанным, грязноватым, бардачным, бестолковым... Хотя и очень добрым.


Мой самолет из аэропорта Шарль де Голь улетал в 3 часа ночи. Я приехала в Париж из Бреста на последнем поезде около полуночи, и мне нужно было на метро пересесть на электричку до аэропорта. Вы были в Парижском метро? Это не самая простая схема подземки. Пересадки на электрички делаются на станциях метро, но на определенных, других платформах, куда выход через турникеты. Билеты в это позднее время можно купить уже только в автоматах с навигацией на французском языке. А французский – это вам не итальянский, произношение слов не имеет никакого отношения к их написанию. Да простят меня знатоки французского, но если написано «морлаикс», а читается «марррле», согласитесь, очень трудно на слух воспринимать название объявляемых станций.
Ветка, откуда электричка идет в аэропорт, устроена по принципу нашей красногвардейской. То есть, с одной платформы поезда отправляются в два разных конца, и об этом объявляют в вагонах и написано на лбу поезда.
Когда я вбежала на платформу со своим огромным чемоданом, поезд уже стоял. Я ринулась к прохожей пышной негритянке – мол, этот поезд в аэропорт? «Да, дорогуша!» – уверенно пропела она грудным джазовым голосом, я вскочила в вагон, выдохнула, и поезд тронулся. Первые пять станций для разных веток общие. На шестой, сравнивая как иероглифы, названия на схеме линий и на табличках на станции, я поняла, что еду не туда. На седьмой я спокойно вышла, уверенная, что сейчас преспокойно перейду на другую сторону платформы, сяду в обратную сторону, проеду две станции назад и уж там-то не буду полагаться на беспечных джазовых прохожих, а выясню пункт назначения поезда как-нибудь поточнее.
Я перетащила свой громоздкий багаж по лестнице перехода, удивляясь, как пустынно и темно кругом, и направилась к светящемуся табло расписания… Клац! Что-то мягко сработало внутри стеклянного короба, и табло погасло.
И вот я стою с чемоданом на абсолютно пустой платформе, озираюсь по сторонам и, еще не успев испугаться ситуации, весело думаю: «Что бы это могло значить?»
А значило это то, что поезд, на котором я умудрилась попасть на эту богом забытую станцию, оказался последним – так вежливо объяснил мне охранник (опять молодой негр, лет 20-ти), прогуливающийся по платформе с такой же чернильной как он, немецкой овчаркой. А надо уточнить, что уровень его английского, моего французского, его русского и моего уругвайского были примерно одинаковыми. Так, общаясь с помощью языка жестов и фраз типа «Ай гоу ту аэропорт», «Ту-ту финишд!» и «ноу такси хиэ», мы разобрались, что попасть в аэропорт этой ночью мне не удастся. Прям по Высоцкому, «автобусы не ходят, метро закрыто, в такси не содют». Почему нельзя было вызвать такси на станцию, я не поняла, но, поговорив по своему мобильнику с оператором несколько минут, мой ночной добровольный помощник грустно сказал: «импосибл».
И вот тут я начала волноваться. Но самое удивительное, что охранник не пожал плечами и не ушел безучастно по своим делам, а распереживался еще сильнее, чем я. Он отвел меня на скамеечку в затишье, и как мог, стал объяснить, что он освободится с дежурства через час, и тогда отвезет меня в аэропорт на своей машине. Я сделала круглые глаза, он, видимо, прочитал в них полное непонимание, и начал объяснять все еще раз. Я действительно не понимала. Я просто не могла осознать, что совершенно посторонний человек может проявлять такую заботу о какой-то глупой иностранной туристке, оказавшейся в дурацкой ситуации. Конечно, у меня промелькнула мысль, что он может оказаться маньяком, специально нарядившимся охранником на станции… Ладно, подумала я, напишу смс-ку с номером его машины друзьям, и – пан или пропал.
Или сбежать? Погулять ночь с чемоданом по окрестным лесам, а утром вернуться в Париж на первом поезде, найти консульство и попытаться объяснить, почему у меня виза кончилась вчера, билет на самолет пропал (распродажные билеты с неизменяемой датой), и денег не осталось …
Через час мой черный ангел уже без собаки и в джинсах подкатил на видавшем виды фордике, и мы куда-то поехали. Но отъехать мы успели метров 500. Вдруг он остановился, выскочил из машины и побежал останавливать идущий за нами автобус. Я и опомниться не успела, как он вытащил из багажника мой чемодан, запихнул его в багажное отделение автобуса, попутно объясняя что-то водителю, и приветливо помахал мне рукой на прощание.
О, чудо, водитель в автобусе немного говорил по-английски.
- Извините… Вы идете в аэропорт?
- Нет, я проезжаю мимо, но мой друг попросил Вас подвезти. Вам в международный терминал?
-О! Спасибо! Сколько я должна?
- 1 евро, 20 центов.
- Простите, но Вам придется делать крюк??…
- Я думаю, мои пассажиры не обидятся. Кто-нибудь против, если мы завезем леди к Терминалу А ?
В автобусе раздался гул одобрительных голосов. Полный автобус негров. Или корректнее говорить «французов африканского происхождения»? Я не знаю… Но я так благодарна этим бескорыстным добродушным неграм, и у меня не укладывается в голове, что в них могла быть теоретически какая-то агрессия…
Я стояла посреди аэропорта со своим багажом, целая и невредимая, до окончания регистрации было еще больше часа, и казалось, что ничего особенного не произошло, ведь хорошо то, что хорошо кончается!

Франция. Сан Мало.


А мне во Франции понравился город Сан-Мало на севере. Мы пришли туда на яхте и застряли дня на 4, нужно было сделать кое-какой ремонт дна лодки, для этого ее ставили "к стеночке". Это такое забавное мероприятие. Яхта подходит к пирсу и встает на якорь. Начинается отлив (а отливы в Ла-Манше до 10 метров!) , и через 4-5 часов лодка оказывается стоящей на киле, что со стороны кажется ужасно неустойчиво, но она как неваляшка, центр тяжести у нее в нижней части киля, и поэтому буквально на двух маленьких подпорках она стоит так всю ночь, а мужчины бысто-быстро что-то там под ней делают, пока не прибыла вода. Женщины отпускаются на берег, с глаз подальше. Я обошла этот городок раз пять вдоль и поперек.
В эти дни как раз(нам ужасно повезло!!!) проходил фестиваль Toll-ships, то есть громадных парусников со всего света. Российский "Мир" был там.

И вот мы вечерком идем с девчонками по набережной, разглядываем эти диковинные корабли... Останавливаемся около Мира. Красавец, громадина, аж дух захватывает, гордо высится над причалом, один из самых больших участников фестиваля, и вообще – из всех парусников на свете. Курсантики-матросики, совсем мальчишки, свесившись с борта, кричат нам: "Хэллоу, герлз!" Вот именно так и кричат, выговаривая каждую букву. Мы радостно отвечаем: "Привет, мальчики!" Мальчики чуть не падают на набережную. "Приве-е-ет?!!! Вы откуда??!!! Как вы тут?!!!" Просто там нет сосем ни одного русского, это не популярное курортное место. Все радуются, восторженно болтаем - мы, задрав головы, кричим им что-то про Глорию, они - нам, перегнувшись через край, про свои переходы… Конечно, для них, впервые оказавшихся за границей, месяцами бороздящих море на парусном корабле, как это могли делать их пра-пра-деды 200 лет назад, это шок – в пестрой толпе случайного французского городка наткнуться на русских девчонок. Тут сзади матросиков нарисовывается боцман, или кто-то там... старший. Молча отвешивает им по жирной затрещине, прогоняет вглубь корабля. Мы кричим ему: «Не ругайте их!!! Это мы их заболтали!» Он делает строгий вид, улыбаясь в бороду, и удаляется с достоинством...

А еще я часами сидела на прохладном пляже, смотрела на чаек, на корявые опоры старого пирса, на огромные волны, и искала маленькие пестрые ракушечки, каждая из которых была невероятно, но просто и незатейливо красива. И ела огромный кусок шоколадного торта в кафешке. Кусок был художественно поломан на "графские развлины" и положен на квадратную тарелку матово-бежевого стекла с белыми полосками и полит белым и черным шоколадом в тон и по направлению полосок... Лизка ела грушевый пирог, его подавали на зеленовато-золотистой овальной тарелке в тон начинке.
Я думала, как же так, почему эти люди могут вот так запросто, понимать красоту, гармоничность? Это для них что-то само собой разумеющееся, естественное, а не повод, например, взять дополнительных денег…

В марине Сен-Мало Глория стояла у самого пирса. Прогуливающиеся по набережной ухоженные дамы с маленькими собачками с любопытством взирали на наш скромный быт - развешенные по леерам линялые полотенца с купальниками и ведро с эмалированными мисками, замоченными после обеда.
Вода за бортом была синяя и абсолютно прозрачная, что удивительно, учитывая, что мы стояли в огромной марине, с сотнями яхт... Во время отлива, когда под килем осталось не больше 1,5 метров, на дне обнаружилось потерянное нами днем раньше полотенце, его легко удалось добыть, нырнув с маской. Видимо, порыв ветра сдернул его с леера вместе с прищепками.
Но бог бы с ним с полотенцем... В толще прозрачной воде как в аквариуме важно ходили крупные рыбины. Меня охватил охотничий азарт. Нет, мы не голодали. Из супермаркета на каждой стоянке прикатывалась доверху заполненная тележка, но рыба размером с руку, которая вот так нагло ходит буквально под ногами, не давала мне покоя.
Надо сказать, что рыбаки из нас вообще не очень. За все долгое время морских скитаний на счету у команды Глории - один случайно зацепленный в открытом море небольшой тунец. Так что секретами рыболовства никто из нас не владел. Я просто размотала леску, прицепила к крючку хлебный катышек и забросила в воду. Рыба аккуратненько объела наживку, облизнулась и вопросительно взглянула вверх: "Вкусно! Давай еще"
Я фигурно облепила крючок тонким слоем хлеба. Рыбы радостно выстроились в очередь. Хлеб был мгновенно объеден ювелирным образом, крючок остался неподвижно висеть в толще воды. Это было форменное издевательство, особенно учитывая прекрасную видимость.
Вот тут-то я и решила, что эту нахальную рыбу я сегодня должна поймать хотя бы в отместку. Хлеба мне стало жалко (зерновой батон за 5 евро!!! :)), я нашла в запасах манку, замешала с водой и накатала кучу маленьких шариков. Один насадила на крючок, а остальные стала кидать в воду - один за другим. Рыбы пришли в восторг. Их столпился целый косяк, они бросались на лакомство, толкались и теряли бдительность. А поскольку ажиотаж всегда заканчивается плохо, одна рыбина в толкотне цапнула крючок с наживкой и мгновенно была выхвачена на борт.
УРА! Добыча бьется в кокпите, разбрызгивая чешую, я пытаюсь схватить ее, но она неожиданно сильная, я бросаюсь на нее сверху - упрыгает!!! Кричу: "Лизка!!! У нас есть топор?!!" Лизка в ужасе высовывается из каюты: "Что случилось?!!" Но я уже дотягиваюсь до гаечного ключа и в каком-то первобытном порыве луплю рыбу по голове, и она затихает... Кокпит перепачкан рыбьей кровью и чешуей, я поднимаю глаза...
На набережной стоят прилично одетые дамы с маленькими собачками и в немом ужасе смотрят на дикую женщину с русской яхты, сидящую верхом на только что убитой ею рыбине.
Потом нам объяснили, что рыбу в марине никто не ловит. Ну, примерно как никто не ловит голубей на площадях, несмотря на то, что теоретически это вообщем-то съедобные птицы, и говорят, даже довольно вкусные? Не знаю, не пробовала) Рыба, зажаренная в кляре, была вполне ничего.


Англия. Гернсей.


Когда меня спрашивают, мол, где обычно отдыхает твоя дочь летом, а я отвечаю «в Европе на яхте с папой», люди реагируют довольно предсказуемо. В их глазах загорается зависть, удивление, изумление от того, что я, вполне обычная среднестатистическая женщина, без бриллиантового колье и не на «ягуаре», так прозаично об этом говорю. Ведь в понимании большинства нормальных людей яхта – это атрибут роскоши, красивой жизни и немеренных денег…
Я очень люблю нашу «Глорию». Но к роскоши она имеет примерно такое же отношение, как покрашенный кисточкой ржавенький жигуль. Она восстановлена буквально из руин заботливыми и фанатичными руками Вяча и других членов команды. Она ушла из подмосковного Пирогова в Европу в том числе из соображений экономии, так как содержание яхты обходится там в разы дешевле… На ней нет никакого современного оборудования, типа автопилота или автоматики управления парусами (я уж не говорю о душе или кондиционере)… У нее все бока пестрят заплатками, а деревянная палуба вынуждено покрыта толстым слоем специальной краски, так как справиться с ее течью не было уже другой возможности.
И, что самое ужасное, ее дизельный двигатель требует почти капитального ремонта на каждой стоянке…

Мы стояли на северном побережье Франции буквально в 50 милях от английских Джерсейских островов. Конечно, у всех нас были только шенгенские визы, но границы туманного Альбиона нестерпимо манили нас. Известное дело, запретный плод сладок, да и не позволительно было не воспользоваться такой уникальной возможностью ступить на земли Соединенного Королевства.
Наша решимость была немного остужена рассказами экипажа российской гоночной яхты «Акелла». Ребята поведали нам страшную историю о том, как их чуть ли не арестовали при входе в английский порт, да еще и поставили в паспорта штампы о нарушении паспортного режима.
Но в Англию хотелось очень. Мы сидели вечером в кокпите и строили версии – как бы нам случайно оказаться на Джерсейских островах.
- А давайте скажем, что у нас нет навигации, и мы заблудились!
- Нет, лучше давайте сделаем вид, что нас снесло ветром и течением.
- Так они резонно возразят, что надо было завести двигатель…
-Двигатель!!! Скажем, что двигатель не завелся…И это будет почти правдой!!
- Ну.. он заводится!!! Только глохнет что-то на низких оборотах…
-Вот!! И нам нужен ремонт!
-Точно! А по закону любой порт должен предоставить судну стоянку для жизненно-необходимого ремонта.
-Ага, только об этом нужно запросить по рации…

Весь вечер я напрягала свои знания английского и сочиняла убедительную фразу:
«Ду ай хэв пермишн ту стей ин ё порт? Рипеэ из нессесери ту ас. Ауэ энджин стопс он лоу ротейшнс» («Могу ли я получить разрешение на стоянку в вашем порту? Нам необходим ремонт. Наш двигатель останавливается на низких оборотах»).
Рано утром, окрыленные, мы вышли в Ла-Манш, я бубнила себе под нос «ауэ энджин стопс…», команда предвкушала английские прогулки, свежий ветерок трепал наш видавший виды триколор, начинался прилив, и мы уверенно взяли курс на остров Гернсей.
К середине дня мы вынуждены были убрать парус, так как порывистый ветер дул нам аккуратно в нос. Еще через пару часов усилившееся встречное течение заставило нас выжимать из бедного дизеля все возможное, чтобы хотя бы не идти в обратном направлении. Скорость по прибору составляла около 5 узлов. Скорость по GPS – меньше 1 узла.
-Дааа…- задумчиво проворчал капитан, - версия о том, что нас снесло в Англию течением или ветром, будет мало правдоподобной…
Дизель молотил как новенький.

С упорством маньяков, со скоростью сухопутной черепахи мы продвигались в Англию.
За несколько миль до острова мы попытались выйти на радиосвязь. «Ви а ёт Глория!..Ду ай хэв пермишн….»(Мы яхта Глория, разрешите нам...") «Ёт Глория, плиз, гоу ту фифс ченел!»(Яхта Глория, пожалуйста, идите на пятый канал") - отмахнулись от нас. На пятом канале нас попросили уйти на 6-й, оттуда еще куда-то… и в конце концов послали нас совсем, мол, не мешайте, идите «эвэй».(если дословно - восвояси, но вообще-то это выражекние упортебляется в смысле "отвалите")
Больше чем через сутки, прикаченные, замерзшие, измотанные малой скоростью, мы ввалились в первую попавшуюся марину на острове Гернсей, и пришвартовались на свободное место. Яхты, стоящие вокруг, поражали воображение своей сияющей холеностью и явной принадлежностью к классу элита.
По пирсу к нам шел человек в темно-синем блейзере, кремовых брюках и голубой рубашке. Мы решили, что это кто-то из представителей власти и внутренне съежились.
Он улыбался и с недоумением разглядывал нашу посудину. Я робко начала бормотать «Ду ай хэв пермишн… Ауэ энджин…» Он улыбнулся еще шире и стал что-то говорить мне в ответ. Тут я пришла в ужас, так как не могла понять ни одного слова из его скороговорки. Я совсем не свободно говорю по-английски, но с немцами, французами объяснялась довольно легко. Носитель же языка мог с таким же успехом говорить по-китайски, я не улавливала смысла его речи абсолютно. Кое-как мы попросили его говорить раздельно и медленно, и тогда совместными усилиями выяснили, что никакой он не служащий марины, он владелец соседней яхты, и мы встали на место его друга, который ушел в море на неделю. Что это марина не для гостей, это частная марина, но если мы хотим простоять всего пару дней – нет проблем, он не будет против. Платить тут некому, это клубная система… ах, да, если вам нужно электричество – возьмите – с этими словами от выдернул вилку от своей яхты из розетки на пирсе… Да, туалет тут бесплатный… но душа нет… ну ладно, собирайтесь, поедем ко мне домой – и вы сможете принять душ там.
От такого предложения мы окончательно впали в транс, но как можно вежливее отказались, поразившись в очередной раз на человеческую дружелюбность и открытость.

Мы не могли поверить в свою удачу, как ловко мы «заблудились», и, оказавшись под прикрытием частной марины, получали шанс не наткнуться на вопросы о наших визах.
На всякий случай мы обмотали российский флаг вокруг штага, чтобы не бросался в глаза случайным прохожим, и отправились гулять по вожделенной Англии. И уже сверху, с пирса, оглянувшись на лодку, мы дружно рассмеялись такой нашей наивной конспирации: Среди сверкающих полу-миллионных яхт наша добрая старушка явно выделялась не только своей трогательной простотой и ветхостью. На борту, отлично открытая всем взорам, оранжевой кириллицей красовалось надпись «ГЛОРИЯ».

Италия. Липарские острова.


Горячая ночь накрывает Средиземноморье. Если лежать на палубе и смотреть в небо, можно наблюдать, как постепенно зажигаются звезды. Сначала появляется одна, прямо по курсу – голубовато-зеленоватая, настолько яркая, что от нее на воде светится дорожка. Потом небо незаметно густеет, и вот над нами качаются уже десятки и сотни звезд.
Я закрываю глаза, и, поворочавшись в неудобном спас-жилете, наконец начинаю дремать. Наверное, я вспомню когда-нибудь эти минуты как иллюстрацию счастья – любимый человек рядом, долгожданный свежий ветерок ворошит его волосы, я уткнулась носом в его соленое плечо. Яхта плавно покачивается и неумолимо несет нас в черноту. За бортом вспыхивают бледные огоньки – флуоресцирует вода, а небо наполняется жутковатым, захватывающим дух мерцающим объемом. Можно угадывать знакомые созвездия и удивляться, сколько же в них, оказывается, еще звезд, кроме тех, к схеме которых мы привыкли, а можно придумывать свои, новые созвездия, например – Большого Змея и Мявы, Ведущей Себя Кое Как. Проявляется млечный путь, но нам с ним не по пути – мы идем ровно поперек. Звезды падают, летят лениво и долго, прочерчивая иногда пол-небосвода, словно специально давая целую секунду, чтобы сформулировать и проговорить заветное желание… Но мне не надо так много времени. Эта мысль постоянно крутится наготове: «Я хочу быть с тобой вместе, любимый, как можно дольше, может быть, даже, всю жизнь…»


Август, 2008

среда, 23 июля 2008 г.

"Третий тост". рассказик.

«Истина в вине» – это не для меня, и вообще, к алкоголю я отношусь беспристрастно.
Повод был не для того, чтобы выпить, а для того, чтобы просто собраться, посидеть и расслабиться. Просто муж в командировке, дочь на даче у бабушки, вечер пятницы, лето, а иногда возникает такое острое желание почувствовать себя студенткой, у которой уехали родители, и пустая квартира, и много здоровья, чтобы не спать ночь, а может и две подряд. Я пригласила народ «обмыть» новую мебель, хотя приобретена она была уже неделю назад, да и всей собравшейся компании было на самом деле все равно, какой у меня диван.
Купили на рынке мясо, зелень, помидоры и «Киндзмараули». И праздник души начался еще на кухне, когда мы с девчонками в фартуках танцевали у плиты под радио, забыв о начальнике, клиентах и заказах.
У нас есть традиция. На всех праздниках мы пьем третий тост за любовь. Вернее, каждый третий. И я несу эту традицию во все компании, где мне приходится пить, особенно если атмосфера тому соответствует. Мы пили за любовь третий, шестой, девятый тосты… пятнадцатый… И не падали под стол благодаря тому, что красное грузинское вино, если его не смешивать ни с каким другим спиртным, и пить небольшими дозами, не пьянит, а только развязывает язык, снимает комплексы, разливается по телу теплом и радостью и не дает никакого похмельного синдрома.
Вино кончилось на 21-м тосте. То есть на седьмом тосте за любовь. Все были достаточно хороши, чтобы философствовать на отвлеченные темы, а уж что касается меня, так просто «Остапа несло». И в процессе застольной болтовни стала рождаться теория о том, что семь тостов за любовь – это очень символично, ведь на самом деле семь видов любви и существует. Вернее, семь видов, которых можно пожелать и за которые можно выпить.
1. К супругу. Не путать с влюбленностью или привычкой. Любовь это спокойная уважительная нежность, забота и доверие.
2. К ребенку. Не наблюдается, на мой взгляд, только в патологических случаях – когда мать (отец) своего ребенка бросает, причем от равнодушия, а не от нужды (что, конечно, тоже не является оправданием).
3. К родителям. Имеется в виду то чувство, которое заставляет держаться корней, какими бы они не были, уважать мать и отца, и быть им благодарным.
4. К Богу. К сожалению, многим из нас, воспитанным в атеистическом обществе, эта любовь незнакома, мы не ведаем ее, как не ведает бездетный человек истинной, инстинктивной любви к ребенку…
5. К Родине. Патриотизм, если хотите… Можно переживать из-за неустроенности и несовершенства нашей страны, но дом – это не стены с полом и потолком. Это - традиции, уют и место, где тебя ждут. Что, если не любовь заставляет тосковать в отъезде, защищать в беде…
6. К делу. Увлечение, ответственность, желание учиться.
7. К себе. Самоуважение. Самосохранение. Гордость.

Говорили радостно и возбужденно в основном женщины, мужчины сначала слушали нас молча, а потом не выдержали.
- Подождите, вы так однозначно все классифицировали, а куда же вы отнесете любовь к искусству, к сексу, к хорошему вину, наконец…
Мы возмутились.
- Как вы можете равнять любовь к вину и любовь к детям?! Мы говорим о любви, истинной, а не о том, что в английском языке называется словом «like». «Нравиться» может очень сильно и вино, и любимые домашние тапочки. Но даже если человек испытывает сильнейшее пристрастие к чему-то такому, это можно назвать фанатизмом, привычкой, или как угодно, но не любовью.
- Это все только игра слов. Если я говорю «я люблю свои тапочки», это так и называется, а эпитеты – «пристрастие», «привычка» или «фанатизм» – можно подобрать любые. Просто нет никаких семи видов любви. Есть всего два объекта любви: это человек сам и окружающий его мир. А в это понятие входит уже и дети, и жена, и все остальное.
И тут меня осенило. Это же и есть принципиальная разница в мужском и женском восприятии мира! Это же и называется женской нелогичностью и мужским эгоизмом. Женщина делит свою жизнь, как пирог на семь равных кусочков, и потом разрывается между работой, мужем, детьми и своими интересами. Мужчина ставит себя отдельно от всего этого пирога и слизывает с него ту розочку, которая в данный момент его заинтересовала. Все понятно! Эгоисты! Центропуписты! Неблагодарные!

Тот разговор казался мне настоящим откровением. Пару лет я была твердо убеждена, что все проблемы между мужчиной и женщиной возникают только из-за разницы мировоззрения, и старалась избегать столкновения интересов. И все же это не помогло мне, налицо был явный семейный разлад, непонятно, по какой причине случившийся, и не поддающийся никаким способам лечения.
Переживая его, я сидела с одним старым другом в баре, и плакалась ему в жилетку. Кстати, пили мы тогда только кофе, потому что я была за рулем, а он не пьет вообще, а ест только сырые овощи и зерна. Тогда, пытаясь объяснить ему все свои переживания, я рассказала ему о теории семи и двух видов любви.
- Все это полная фигня. – сделал он безапелляционное заключение.
- Почему?! – я собиралась защищать свои убеждения.
– Любовь невозможно поделить ни на какие категории. Не существует любви к чему-то или к кому-то, она не нуждается в объектах. Она едина, как понятие. Она не требует ответа, доказательств или демонстрации. Она либо есть внутри человека, и светится там, дает силу ему и радость окружающим, или ее там нет, она может быть потеряна в суете, и тогда человек лишается покоя, и источает одно страдание и нытье.
Тогда я не была готова понять его. Я просто приняла все это за эгоистичный бред философа-одиночки. Я держалась зубами за свою красивую сказку.
- Я люблю конкретного мужа, а не непонятно, что…
- Вот ты говоришь, что любишь своего мужа. Но при этом говоришь о нем только с обидой и нетерпением. Ты хотела бы сделать ваши отношения радостными и желанными для вас обоих, а думаешь только о том, что он не хочет делать ремонт. Битва за благосостояние убивает любовь прежде всего внутри тебя, а ты склонна думать, что кто-то виноват в твоем страдании…
Только сейчас, когда я уже пережила развод и новую страсть, мне начинает казаться, что он был отчасти прав. Без внутреннего умиротворения любовь к супругу ограничивается ревностью, любовь к детям – бесконечными ожиданиями и требованиями, а любовь к делу заменяется стремлением удовлетворить амбиции… Зато когда человек в ладу с самим собой, все светится у него в руках. Он делает окружающих счастливыми. Он растит умных и добрых детей. Он шутя сворачивает горы рутинной работы и не нудит при этом. Он становится способен на творчество. Разве не таким должно быть следствие любви?
Давай, любимый, выпьем 3-й тост за нее, одну, единую, неразрывную. А?

2000г

Любим и летаем

- Давай прогуляем работу в пятницу! – хитро улыбаясь, сказал Данила в воскресенье на поле.
- Давай! – с радостной готовностью отреагировала я, – а почему?
- В Кольчугино будет Слет любителей авиации….
-Ура!
- И нам нужно, чтоб кто-то ехал на машине с вещами.
-У-ууу….

Ехать на машине было, конечно, менее интересно, чем лететь пассажиром на дельталете, но было понятно, что фотографии Димы Волгина для выставки, канистры с топливом, палатку, спальники, вещи, еду, и прочее необходимое бренному человеку барахло, везти на телеге слишком сложно. Без посадки для дозаправки с таким грузом, да с лишним пассажиром не обойтись. Что ж, я смирилась с ролью маркитантки, тем более, что перспектива налетаться вдоволь там получалась не менее заманчивой.
Ехать захотелось прямо тут же, но до пятницы оставалось еще целых 4 дня.
В понедельник утром первым делом Данила кинул мне в «аську» вместо «привет» ссылку на сайт слета. Понятно, подумала я. Он уже всей душой «там».
Три дня мы разговаривали только о предстоящем полете и поездке.
А в среду поздно вечером, когда уже все было загружено в машину, и маршрут забит в JPS, раздался телефонный звонок с поля. Данила изменился в лице. «Какой аппарат?… понял…» Шквальный ветер перевернул дельталет «Поиск», на котором он собирался лететь, оборвав веревки, и консоль крыла сломалась.
Тут можно было бы припомнить о том, что ничего просто так не бывает, и что Бог иногда находит способ предупреждать о том, чего делать не стоит… А можно было воспринять это как проверку готовности и настойчивости. Очень хотите лететь? Ну – докажите. Конечно, Данила выбрал второй вариант, иначе это был бы не он J. «Полечу на «Аэросе» - упрямо сказал он. «Слава Богу, - подумала я, – летим».

Итак, ничего не могло помешать тому, чтобы в пятницу рано утром три экипажа – два воздушных и один наземный - выдвинулись из Москвы во Владимирскую область.
Стояла необыкновенная для подмосковного мая жара – уже в 8 утра было 28 градусов. Хорошо, что эти проблемы не волнуют пилотов дельталетов, ведь на высоте 300-500 метров на скорости 90км/ч абсолютно не жарко.

При попутном ветре Данила и Дима долетели за 2,5 часа. Вопреки традиционной пробочке на МКАДе, и благодаря скорости до 180 км/ч на отдельных прямых участках шоссе, я доехала примерно за то же время.

Заброшенный аэродром в Кольчугино встретил контрастом разрушенных зданий аэровокзала и «кладбища» каких-то ржавых грузовиков, с ярко-раскрашенными ухоженными самолетиками, удивительно живописно расставленных на зеленой траве летного поля.
Моему непосвященному взгляду было совершенно удивительно воспринимать все это великолепие. Желтые, синие, серебристые, красные, полосатые Як-и, Цесны, Бланики казались совершенно игрушечными и очень… дружелюбными. Глядя на наивное выражение «мордочки» очередного самолета-малютки, совсем не шли в голову мысли о том, что это источник повышенной опасности. Они казались волне разумными, живыми и понятливыми существами, с которыми можно и нужно находить общий язык, и которые нуждаются в человеческой любви не меньше, чем любые создания, которых мы приручаем. «Любите летать? Любите и летайте» - это фраза была выбрана в качестве девиза Слета любителей авиации. По-моему, лучше трудно было придумать.

Я шла по полю, внимательно разглядывая каждый летательный аппарат.
Боже мой, что только не поднимают в воздух… А я-то думала, что «Пипилац» из «Кинд-дза-дзы» - утрированный фарс и стеб. Но когда я увидела в действии аппарат «Автожир», стало понятно, что предела человеческой фантазии нет.
Трехколесный велосипед без руля и с винтом как от вертолета, но привода на этот винт нет. Он раскручивается потоком воздуха при разгоне, и…почему-то взлетает. Потом он как-то спонтанно и, на мой взгляд, абсолютно непредсказуемо перемещается в небе. Когда он глухо тарахтит над головой – ощущение неприятное… хочется на всякий случай из-под него уйти.


Маленький фанерный самолет выглядел бутафорией. В таких самолетах снимают в киностудиях воздушные сцены … на фоне голубой тряпочки… Неуклюжий, с облезлой краской и с немного помятым капотом (или что у них там?..)… он деловито вырулил на полосу, коротко разбежался и легко взмыл в небо. Он набирал высоту, упрямо полз все выше… и вдруг начал вытворять фигуры пилотажа! Мне даже показалось, что я ошиблась, и потеряла его из виду, а это другой самолет крутит в небе петли, а наша «золушка» скрылась где-нибудь за лесочком… Но нет! Вот он спустился пониже, и стало отчетливо понятно – это он! Вот так бутафория…

А вот на поле гордо красуется американская Цесна. Сколько раз я читала про нее у Ричарда Баха, и мое воображение рисовало мне что-то похожее на Тойоту-Селику, только с крыльями! Оказывается, я была довольно близка к истине. Породистый профиль, стремительный короткий корпус… Посмотреть бы не нее в небе!..

Но тут я увидела планер. И позабыла обо всем на свете. Бланик, как ему и полагается, лежал на траве, наклонившись на одно крыло.
Я сразу вспомнила, что у стрижей такие короткие лапки, что если он приземлится на ровном поле, ему уже не взлететь. Поэтому они садятся только на край обрыва…
Планер терпеливо ждал своего часа, когда приедет буксир, заботливо возьмет его за поводок и выведет с этого странного места под названием земля в такое привычное и понятное – небо! От других самолетов и летательных аппаратов он отличался так же, как отличается чистокровная скаковая лошадь от рабочих мохноногих кашлатиков. В этом чуде техники было столько совершенства, что захватывало дух. А смотреть на него в небе у меня получалось только раскрыв рот. Вот он отстегнулся от буксира… Вот остался один на один с небом и своей потрясающей способностью парить, скользить, купаться в воздухе… И вот он уже танцует в вышине под негромкий свист своих тонких крыльев. Петли, перевороты, бочки… Стремительно пролетев над полосой, он снова взмывает вверх, делает спокойный круг, плавно снижается и аккуратно садится. Я слышу кругом аплодисменты, с усилием воли отрываю взгляд от планера, и вижу, что вся тусовка слета повскакивала с мест и аплодирует пилоту. Или планеру. Или самому совершенству, воплощенному в этом творении человека?


А вечером, когда улеглась термичка, мы полетели по маршруту Кольчугино – Переславль - Юрьев-Польский - Кольчугино.
Летая над окрестностями Новой Риги, мы наизусть выучили каждую крышу пафосных местных дворцов-коттеджей. Земля выглядит там абсолютно препарированной. Рельеф местности не должен мешать грандиозному строительству! Поэтому он умирает под бульдозерами и экскаваторами, и на его месте возводится новый ландшафт – рукотворный, угодный заказчикам и покупателям новорижского жилья. Когда смотришь с высоты полета дельталета – где-то в подсознании возникает смутная ассоциация с жестокой пластической операцией. Вот была в прошлом году земля… Такая естественная, простая, не без своего изъяна и со своей неповторимой прелестью. Старый коровник, лесок, грунтовая дорога.. А сейчас лицо земли изрыто хирургическим вмешательством – котлованы, насыпи дорог, фундаменты домов… Пройдет время, опытный хирург зашьет и зашлифует швы, и мы увидим с воздуха лужайки и дворцы, высаженные в рядок крупномеры, пруды и водопадики с альпийскими горками… Так престижно, модно.. стандартно, безлико.
В одном из таких поселков в пруду размером 50 м, архитекторы соорудили косу и маяк на ней. Видимо, чтобы жители не заблудились, плавая тут на океанских катерах?… Этот пруд с маяком стал для нас неким символом «золотой клетки». Насколько же свободны люди, которые могут увидеть настоящие маяки и настоящее небо и землю…

Земля в окрестностях Владимира самая что ни на есть настоящая. Можно пролететь 60 верст и не увидеть ни одной живой души, кроме немногочисленного стада коров.
А уж как она красива в лучах вечернего солнца – и передать невозможно! Зеленые плюшевые поля, изрезанные молодыми оврагами, змейские речки со смешными названиями и органично вписанные в ложбинки деревушки с маленькими домиками мышиного цвета. Длинные тени от деревьев лежат на земле, и горизонт затянут шелковистой дымкой… Разомлевшая земля парит и дышит, а мы скользим над ней в восторге от полной гармонии и красоты неиспорченной земли, полной естественного и живого очарования, и чувствуем благодать и спокойствие…


В 6 утра начались полеты. Я с завистью посмотрела на спокойно спящего под рев моторов Данилу, и пошла гулять. К 9 утра гулять стало невозможно, хотелось лежать, высунув язык, в тени крыла нашей дельта-птицы. Дима с Наташей улетели в Суздаль. Раскаленный воздух колыхался над взлетной полосой. Я улеглась под крыло и хотела попробовать подремать, но тут начали прибывать зрители. Многие из них видели дельталет впервые, и им, конечно, хотелось рассмотреть его поближе и спросить хоть что-нибудь в меру своей фантазии. И мне пришлось отвечать…в меру своей фантазииJ.
Данила, наконец, тоже вылез из раскалившейся палатки… и тут же попал, как говорится, как «кур в ощип». Лева, не дав ему умыться, привлек его к участию в параде, да еще назначил главным в группе дельталетов. Данила, было, пытался увильнуть, но повышенное чувство ответственности, плюс вялая сопротивляемость спросонья сыграли свою роль. Не успев опомниться, мы уже выруливали на взлетную полосу.
И это в 12 часов, когда болтанка самая сильная!!! Но Данила уверенно вел аппарат, и Леша Школин так четко подстроился к нашему крылу, что создавалось впечатление, что они отрабатывали этот синхронный полет не один раз. Я слышала в своих наушниках только голос Данилы, а прочие переговоры оставались для меня скрытыми. «Ноль три семь первый… на четвертом триста» «Ноль три семь первый… группа в зоне»… сначала все это звучало для меня загадочным шифром, но потом меня немного посвятили в профессиональный язык пилотов.
Вот так я поучаствовала в самом настоящем авиа-параде… в качестве балластаJ



Вечером этого дня мы летали в Суздаль. Снова прекрасные, почти необитаемые окрестности, снова прохладный ласковый воздух после раскаленной земли…
Описывать словами это трудно, гораздо красноречивее скажут о наших впечатлениях фото, но и они, к сожалению, не передают всех эмоций.
Итого, 350 километров полетов над Золотым кольцом и еще 400 туда-обратно, героический «Аэрос» под управлением пилота Денисова Даниила совершил, не чихнув и не вздрогнув, за что ему огромное спасибо, нашему ало-белому крылатому змею.

Когда мы прилетели вечером из Суздаля – нам рассказали, что один из самолетов, изящная «Ламбада», потерпела крушение в ближайшем болоте. Слава Богу, люди остались живы-здоровы. Гошка, наш маньяк-фотограф, лазил по канавам в поисках лучшего ракурса одуванчиков, когда вдруг мимо него просвистел самолет и плюхнулся в болотце, подняв кучу брызг. Он успел заснять этот момент. Бедный самолетик растерял все свои шасси по канавам и сломал винт. :( Желаем ему удачной эвакуации из Кольчугино и скорейшего выздоровления. Надеемся увидеть его в рядах участников слета в следующем году!

На обратной дороге я с тревогой рассматривала грозу на горизонте. Как там наши летучие? Смогут ли обойти фронт или совершат вынужденную посадку? Не таит ли эта туча серьезной угрозы?
Два часа гонки по Ярославке – и мы в Москве. И, к моему облегчению, через пол-часа звонок. «Мы прилетели». Ура!
Куда в следующий раз?....

Май 2007.
Фото Георгия Ляпунова

Домбайский полет

В Москве уже половину зимы не было снега. Я тоскливо поглядывала из окна офиса на газон, припорошенный какой-то белой перхотью и, сощурившись, пыталась представить себе сугробы. Абсолютно сухой асфальт радовал автомобилистов. До поездки в Домбай оставалось меньше недели.
Мы выехали из города ночью, как беженцы, спасающиеся от этого убивающего серо-коричневого цвета, поглотившего все вокруг. Я уютно завернулась в спальник на заднем сидении нашего микроавтобуса и попыталась заснуть, чтобы поскорее оказаться там, где настоящий снег, огромные елки, «горы синие вдали» и еще бог весь какие чудеса, расписанные мне Данилой, у которого при слове «Домбай» делалось задумчиво-мечтательное выражение лица.
Утром, когда наш неутомимый автобусик поглотил уже добрых 800км, то есть половину пути, я начала беспокойно крутить носом и вглядываться в проносящиеся за окнами пейзажи. Все та же пыльно-унылая серость неотвязно сопровождала нас. Невозможно выразить словами ту тоску, которую навевают российские пришоссейные пейзажи в январе без снега. Замерзшая грязь, убогие строения поселков… Это совсем не те дремучие деревеньки, которые еще можно встретить в глубинке, и где каждый дом, хоть и покосившийся и осевший, хранит энергетику земли. Здесь, в поселках, нанизанных на оживленную трассу, нет той смиреной бедности. Дома кирпичные, ворота железные с разными створками, (ну да, сначала была украдена одна, а вторая – при случае, позже…), заборчик, в котором местами прорехи залатаны кусками рекламных щитов… Тут и там развалы цветных пластиковых тазиков, мягких игрушек с недобрыми мордами и пляжных полотенец с жуткими принтами. Я отвернулась от окна, уткнулась носом в данилино плечо. Смотреть на все это не было сил.
К вечеру снег так и не появился. В Нижней Теберде мое беспокойство переросло в почти панику. Данила посмеивался надо мной: «На горе снег будет, точно. Не волнуйся». Но я не могла себе этого представить: осталось ехать полчаса, а снег пока являлся только в виде грязных кучек по обочинам дороги.
В Домбае снег, действительно, был. Улица оказалась покрыта коричневым бугристым льдом, сугробы посыпаны мусором. Мы поселились в двухкомнатную квартирку вместе с Егором и вышли поужинать. Усталость моя, кажется, была вызвана не долгой дорогой, а нежеланием смириться с встречающимся на каждом шагу бардаком и уродством. В нашей комнате розовые пластиковые цветочки «украшали» полочку в темно-коричневой «стенке» времен 70-х, на стене висел красный синтетический ковер, под ним стоял зеленый узорчатый диван. На пути к кафе в сугробе торчала елка с развевающейся по ветру фиолетовой мишурой. На фанерном щите черной краской с подтеками написано: «Пракат квадрациклов». Я шла очень осторожно, чтобы не растянуться на скользкой тропинке и старалась смотреть только вверх. Потому что там, в звездном небе, чуть правее отчетливо читающегося Ориона, смутно белело нечто невообразимо-прекрасное, призрачно-сияющее… Горы.
Утром я вышла из подъезда и замерла, задрав голову и раскрыв рот. Поселок еще лежал в морозной тени, синеватой дымке, а над ним, по всему периметру горизонта, светились остроконечные солнечно-снежные пики, такой белизны и красоты, что захватывало дух. Ощущение было такое, что это фотообои. Скорее, скорее, наверх!
Доковыляв в горнолыжных ботинках с лыжами до подъемника (язык уже на плече, организм еще не понял, что тут 1600м над уровнем моря), мы были приятно удивлены полным отсутствием очереди и шикарными плексовыми кабинками новой канатки, мягко и очень быстро доставляющими лыже-бордный народ на уровень 2277м. Мы с комфортом «летели» среди обещанных мне громадных елок, я удивленно заглядывала вниз, не веря своим глазам, пыталась определить – сколько же метров высотой эти горные великаны. 70? Или некоторые почти 100? Какие-то секвойи просто, а не ели. Я и не подозревала, что они такие бывают.
Встегнулись в лыжи – и уже на 6-креселке, опять не успев оглянуться, очутились на так называемой «5-й очереди», верхней точке склона, 3 тысячи с копейками метров. Итого, путь из поселка до вершины занял всего около 20-ти минут. Да, видимо проблема очередей тут решена раз и навсегда, или по крайней мере, до того момента, когда местные «умельцы» умудрятся сломать надежную швейцарскую технику.
Первые несколько секунд я стояла, забыв о том, зачем я сюда поднялась. Сверху открылась панорама горных гряд и пиков, уходящих вдаль. В прозрачном солнечном воздухе были различимы и далекие горы на горизонте, и подробности рельефа ближних пиков. Данила перечислял мне их названия (Белалакая, Софруджу, Домбай-Ульген, Джугутурлючат), и мне казалось, что это не географические названия, а имена белых арабских лошадей, спокойно гуляющих в снежной долине. Но ладно, пора было выходить из пришибленно-романтического экстаза и вспоминать ски-технику. «Я все забыла!!!» – в ужасе думала я. На самом деле, как можно забыть то, чего толком и не умела? Мой опыт катания до сих пор был ограничен двумя спусками в Волене и 10-ю днями в турецком Паландокене, где самая сложная покоренная мной красная трасска сейчас вспоминалась как учебная горка. «Неужели я смогу съехать до самого низа?!» - проносилось у меня в голове, в то время как под одобрительные возгласы Данилы, нетерпеливо поджидающего меня на несколько метров ниже, я старательно приседала и кантовалась на укатанном бугристом склоне. Через пол склона оцепенение понемножку начало проходить, я уже позволила себе связывать в единую линию несколько дуг, как тут нарисовалась новая задачка: длинный узкий желоб с крутыми краями, раскатанный практически в лед, а сбоку -на мой взгляд – почти отвесный склон. «Давай, внизу встретимся!» – услышала я радостно-возбужденный возглас, и нерешительно стоя на перегибе, полюбовалась, как красиво и четко обрабатывая бугорки, Данила ушел вниз по этому жуткому боковому склону, и потом неловким соскальзыванием, в час по чайной ложке добиралась в желобе до следующего широкого выката. К слову сказать, через три дня катания тот «отвесный» склон уже казался мне гораздо привлекательнее и приятнее этой ледяной трубы с камнями. Спускаясь по нему, я осторожничала, останавливалась после каждых двух поворотов, смотрела вниз и думала «Во, блин, ужас-то какой!» Но лыжики послушно входили в намеченную дугу между бугорков, другую, следующую, и, в конце концов, доставляли меня до пологого выката со свистом в ушах и восторгом контролируемой скорости в душе.
И все было замечательно, я уж самонадеянно возомнила себя горнолыжником, как на горе выпал долгожданный свежий снег. Он шел всего полдня и ночь, утром как по заказу снова включили радостное солнце. Склоны были покрыты полуметровой пуховой периной, сияющей и манящей. Едва спрыгнув с креселки, Данила рванул на эту целину, как будто его не пускали в горы лет 10. Видно, мои скромные успехи предыдущих дней и его ввели в заблуждение относительно моих настоящих возможностей. «Догоняй!!! Поскакали!!!» - и он рванул по пушистому склону, вздымая белые фонтаны. Я, было, радостно хотела последовать его заразительному примеру, но вдруг лыжи повели себя совсем не так, как вчера. Повернуть их в глубоком снегу оказалось гораздо труднее, они упрямо выбирали себе свои собственные траектории, не имеющие ничего общего с намеченными мною. Меня выбрасывало в заднюю стойку, что полностью лишало меня контроля, а когда я попыталась загрузить носки, лыжи зарылись в снег, раздался радостный щелчок отстегнувшихся креплений, и я рыбкой улетела вперед. После этого, еще раз мысленно поблагодарив Данилу за подаренный мне на Новый год шлем и, выплюнув снег, поползла верх по склону в поисках своих лыж, оказавшихся почему-то на глубине полуметра. Для того чтобы обнаружить эти полезные ископаемые, мне пришлось перекопать участок 2 на 2 метра. В этот момент я чувствовала себя настоящей бедняжечкой и ревела в три ручья, утираясь мокрой перчаткой и стыдливо поглядывая на склон – не станет ли кто свидетелем моей слабости. Но к счастью, склоны были довольно пустынны, а одинокому кувыркающемуся вниз бордеру было не до моих соплей.
В таком настроении и застал меня Данила посреди склона, когда спускался уже второй раз. Я задумчиво стояла на перегибе и собиралась с духом перед преодолением очередного склона, где участки рыхлого снега перемежались с ледяными горбушками, откуда снег уже сдуло. (редкая гадость!) Наш с ним сегодняшний драйв был абсолютно противоположным: он - возбужденный, ошалевший от свежего снега, готовый кататься без перерыва, и я – испуганная несколькими падениями, злая на себя за свою неуклюжесть, оцепеневшая от непонимания – что случилось? Вчера я гоняла и чувствовала себя уверенно, а сегодня ковыряюсь в 10 раз хуже первого дня. Я отмолчалась на глубокомысленный вопрос «Ты че?!», и мы продолжили кататься каждый в своем ритме. Потом, анализируя всю эту ситуацию, я поняла, что мне не стоило переоценивать свои возможности и пытаться угнаться за Данилой, а ехать на первом участке максимально медленно и осторожно, дать себе привыкнуть к новому качеству склона, ведь это был первый рыхлый снег в моем горнолыжном опыте.
И мы чуть было не уехали на следующее утро. Не буду вдаваться в подробности неожиданно возникшей суеты вокруг нашей логистики, но к счастью, страсти улеглись, наш отъезд остался запланированным на воскресенье, и нам остался еще целый день спокойного катания. Уже легко преодолев привычный путь от дома до подъемника (организм смирился), мы поднялись наверх, вдыхая полной грудью домбайский воздух, стремясь надышаться им всласть, про запас, насмотреться напоследок на нереальную красоту, которой так будет не хватать дома… Начали спуск, вдруг Данила резко развернулся и буквально побежал по склону вверх «елочкой», срывая с себя маску. «Саня!!! Ты?!!!» На верхушке холмика стоял парапланерист с разложенным крылом, готовым к полету. «Ух ты, Даник!!!» И дальше – объятья, и возгласы «а ты как тут» и «а ты как вообще». Оказывается, лет 10 назад они тут летали вместе. «Елка, полетишь?» Вообще-то я летаю только с Данилой… Но тут, глядя вниз на домбайское ущелье, на зазубренный Эрцог над полоской легкого облачка… я сказала «да» быстрее чем успела об этом подумать. И вот – я стою в обвязке, в лыжных ботинках, лицом к склону и к горам, и мне говорят, мол, надо будет сейчас очень быстро бежать, потому что штиль. Ага, очень быстро бежать в лыжных ботинках – вы себе это представляете?! И пилот копошится за спиной, а я стою с глупой улыбкой перед обрывом. А потом – бегу изо всех сил, и два здоровых парня-помощника тащат нас за лямки так, что я еле успеваю перебирать ногами, и я даже не успеваю в этой кутерьме понять, когда мы отрываемся от снега, и вот мы уже летим, и под нами стремительно нарастает высота. А еще через минуту – под нами километр, впереди горная панорама, и никакого шума мотора, только упругий воздух тихо свистит в стропах. Пилот не очень разговорчив, он позволяет мне насладиться полетом. Воображение легко подыгрывает, я разворачиваю свои послушные сильные крылья, я сейчас полечу туда, над горами, мне уже совсем не важно, что там происходит на земле... Я полечу неспешно, паря и набирая высоту над нагретыми на солнце скальниками, облечу вокруг Эрцога, посмотрю, как он выглядит с другой стороны… Потом посижу на верхушке самой высокой елки, отдохну и пущусь в обратный путь… К вечеру вернусь, сложу уставшие крылья, приглажу растрепанные перья и усну, спрятав голову под крыло…
Мы медленно спускаемся по спирали над поселком, на снегу в долине речки вытоптан участок для посадки. Мы плавно плюхаемся попами в глубокий мягкий снег - мягче, чем дома на диван. Тут же в кармане раздается знакомый ринг-тон, это Данила. Еле откапываю в ремнях обвязки и складках куртки карман с телефоном и кричу в трубку от избытка чувств: «Супер!!! Все отлично! Все очень здорово!!!» Пилот смеется: «Вот это был шоколадный полет, и посадка на пятерочку! Самый спокойный мой полет за пару лет!» Я благодарно чмокаю его в щеку и помогаю уложить в чехол нежный легкий купол.
Катание в тот крайний день было просто великолепное. То ли настроение, заданное неожиданным подарком судьбы – этим полетом над горами, заставляло меня кататься с неведомым до сих пор драйвом и задором, то ли снег улегся за ночь и не хватал уже так коварно за ноги, то ли я раскаталась, приноровилась за неделю, но заканчивала я катание на радостном подъеме и в абсолютно довольном состоянии. Хорошо, что не уехали вчера, после трудного дня и без чувства удовлетворения!
По дороге в аэропорт Мин.воды нас провожал не «гордый красавец Эрцог», а двугорбый Эльбрус на горизонте с легким крылом волнового облака над вершинами. Солнечное настроение сменялось легкой грустью расставания с этими странным местом, где величественная природа окружает убогие человеческие жилища, искренняя, почти детская радость от скорости на белоснежном склоне соседствует с разочарованием от крохоборства гаишников и завышенных цен на примитивное обслуживание…
Но главное, что мы провели этот маленький отпуск вместе, в состоянии, когда мало что может испортить настроение, когда мир вокруг кажется намного лучше, чем он есть на самом деле… Кажется, это состояние называется «счастье»?...


Домбай, 2008.

вторник, 22 июля 2008 г.

Записки на рисовой бумаге


Пришло время немножко написать про Бали и про этот отпуск вообще… Было ли что- нибудь когда-нибудь сильнее по впечатлениям? Время покажет – ровные моменты занесет песком, а застывшие всплески эмоций останутся торчать в памяти.
А сейчас я лежу лицом к Индийскому океану, оставшись в одиноком ощущении, и пытаюсь переварить все эмоции последних двух недель.
Сингапур пока оставлю на более конструктивное состояние ума – там было ДЕЛО, город, напряженные попытки говорить с партнерами по-английски, Боря с Лешей и «спорами» о работе, со стороны больше похожими на ругань. А потом мы трое отделились – Виталик, Олька и я, и прилетели сюда.
После Сингапура с его европейской породистостью, аэропорт и улицы Демпасара напугали, напомнили Кавказ и Египет одновременно, захотелось не спускать глаз с багажа и придерживать сумку с документами. Ночь, много маленьких темных людей, узенькие улочки, на тротуарах сидят на корточках белоглазые и белозубые…индонезийцы?....балийцы?... Кто Они? Жители экватора, с ума можно сойти…
Постройки, в нашем понимании не пригодные для жизни, например, без окон и с 3-мя стенами, тоже попадаются.. Но ведь нет сезонности… Но ведь зато есть москиты? Не знаю, живут и выглядят счастливыми – из-за несползающей с лица улыбки. И здоровыми – из-за гладкой кожи цвета молочного шоколада и поголовной стройности. Эта вытопленная на солнце худоба относится тут ко всем – собакам, петухам и лошадям в том числе. Толстые австралийские туристы на их фоне выглядят как бледные медузы среди стайки шустрых антиасов.
За 2 доллара вполне цивильный таксист довез нас до отеля…И лишь переступив порог Сантики, как это ни банально, я наконец почувствовала себя отдыхающей. Как будто мое измочаленное существо проволокли напоследок по асфальту, и положили в целый бассейн бальзама – лежи, отдыхай, расправляй и очищай мысли, открывай потоки энергии.
Отдыхать тут умеют заставитьJ
Кругом цветы. При входе в отель – чан с плавающими лепестками роз. Потом мостик через прудик, в котором цветут белые лилии и розовые лотосы. Пахучие белые…что-то типа магнолий… осыпаются на дорожку. Около бассейна каменные вазы с водой, в которой каждый день плавает новая цветочная композиция. В номере белые бутоны лежат на постели, в ванной. Все скульптуры украшены живыми гортензиями. Весь персонал носит цветы в волосах – и мужчины и женщины. Это какая-то часть культуры, связанная с религией хинду (ветвь индуизма) – характерной только для Бали.
Кругом музыка. Их национальные инструменты напоминают по принципу детскую игрушку металлофон. С помощью двух деревянных колотушечек музыканты извлекают из металлических, бамбуковых и кожаных барабанчиков странные звуки, сливающиеся в психоделическую музыку, лишенную мотива, но проникающую, кажется, в само твое существование. Музыка живая, звучит фоном постоянно – около бассейна, на пляже, в ресторане. К концу отдыха ее не замечаешь, но без нее чувствуешь себя не так уравновешенно.
Мы пошли в темноте на звук прибоя. Это – ОКЕАН. Он живой, серьезный, он дышит и не располагает к фамильярности. Мы гуляли по прибою по утрамбованному песку, не думая о намокающих штанах… Мы начали сливаться…….

Абсолютно детское ощущение – отдыхать с друзьями. Как будто мы с Димкой и Алькой на берегу Обского моря – беззаботно радовались жизни, смеялись, строили крепости из песка, так и тут на берегу Индийского океана с Виталиком и Ольгой мы сбросили лет по 25 и чувствовали себя как дети….

«Monkey, go home!»
А на следующий день мы поехали на Уловату.
В туристической книжке это место позиционировалось прежде всего как храм на утесе, над океаном, где можно и нужно смотреть sanset. Почему-то, когда говоришь о закате на Бали, его хочется называть именно сансэт, в этом английском слове есть что-то восточное, в памяти легче всплывают огненные облака и характерные контуры храмовых крыш на фоне рыжего неба…Он там, действительно, есть – и храм, и сансет, но для меня это место навсегда останется Местом обезьян.
При входе в храм нам выдали красивые сиреневые юбки и желтые пояса. А также, предложили за 10 000 рупий купить мешочки из шуршащего целлофана с порезанными зелеными бананчиками. С фотоаппаратами наизготовку мы вступили на священную землю. Местная женщина жалобно причитала нам вслед «дайте мне работу!» - предлагала себя в качестве гида. Но поняв, что мы и «сами с усами», посоветовала вдогонку хотя бы снять очки и спрятать пакетики.
Первую мартышку мы встретили почти сразу – на лестнице. Она была на удивление одинока и поэтому сразу оказалась в центре нашего внимания, мы полезли за пакетиками.
Не знаю, у русских ли это людей, или у всех в крови – стремление накормить во что бы то ни стало («Зачем тебе пони?» - « Кормить!»). Хотя, пакетиками шуршали все – японцы, австралийцы и прочие. Обезьяны на этот звук замирают, делают умное лицо и начинают приставать. Как выпрашивают лакомство привычные нашему глазу звери? Ну, тычутся мордой, может, крутятся рядом, трутся о ноги… А эти – берут руками за юбку и держат! Не отпускают. Корчат смешные, страшные или жалостливые рожицы. Повизгивают и шипят. Даешь ей кусочек лакомства, а она неожиданно не зубами его берет, а рукой! Прикольно.
Ольга достала свой пакетик, призывно им шурша. Мартышка, не дав нам опомниться, молниеносно выхватила его целиком! Но Ольга – не промах, смелая девушка – с криком «Куда?! Обожрешься целлофана!!!» - сцапала бедную обезьяну за хвост! Та не ожидала такой храбрости с нашей стороны и выронила добычу, продемонстрировав напоследок свои зубищи. Общественный пакетик был спасен, но клыки произвели впечатление! Длинные, желтые, сантиметра по 4 каждый. Этакие саблезубые мартышки. Трогать их больше не захотелось.
С каждым пролетом лестницы концентрация зверюшек возрастала. На верхней смотровой площадке туристы растерянно толпились в центре, а по бордюрам гордо, по-хозяйски шарились обезьяны. У многих из них в руках (лапах?..) были у кого – половинка солнечных очков, у кого – целая шляпа, изрядно поеденная и посявканая. На моих глазах одна обезьяна ловко стянула с гладких черных волос японки ярко-красную резинку и радостно унеслась куда-то с добычей. Другая – сняла с головы зазевавшегося молодого человека солнечные очки. Очки парню было жалко, и он призвал на помощь местного служителя. Мне стало очень любопытно пронаблюдать – каким образом можно отобрать у ловкой зубастой твари такую заветную игрушку. Но, видимо, методика отработана и отточена годами. Служитель стал кидать обезьяне пакетики с орешками. Один она схватила одной рукой, другой - второй, переложив очки в зубы. Чтобы поймать третий пакетик, ей волей-неволей пришлось бросить очки. Видно, орешки, все-таки ценнее!
Мы скармливали им кусочки бананов, умилялись на мамашек с малышами, хихикали над ссорящимися подростками… Вдруг, всех обезьян как ветром сдуло с бордюра и на него взгромоздился здоровенный важный самец. Солидно, неспешно устроился поудобнее, загородил нам весь вид на прибой. Виталий показал ему бананы, чтобы привлечь его внимание для лучшей фотографии. Я стояла немного поодаль. Что послужило поводом для атаки – ума не приложу! Мартых вдруг подпрыгнул ко мне, схватил сильными ручками меня за плечо и цапнул своими клыками.
Надо отдать должное зверику, такими зубами можно было пол-руки откусить, но видно его намеренья были не столь кровожадны, я отделалась четырьмя бороздками, пропоровшими кожу и синяком размером с пол-ладони. Почему он цапнул меня, а не стоящего вдовое ближе к нему Виталия, и почему вообще он проявил агрессию – так и осталось для нас непонятным. Не думаю, что это частый и стандартный случай, все таки Уловату – туристское место, если бы такое случалось часто, слухи сделали бы свой черный PR.
Я застыла с открытым ртом от такого поворота событий, люди кругом хором ахнули, первой же реакцией Виталия было – оторвать этому нахалу бошку. И он даже сделал порывистое движение в сторону моего обидчика, но, имея в руках только фотоаппарат с телеобъективом за полторы штуки баксов, который в качестве орудия убийства мартышек использовать не очень э…удобно, на секунду замешкался, рациональное мышление взяло верх, и обезьян улизнул от возмездия.
Солнце со скоростью нормального экваториального солнца стремительно падало в воду, а мы, вместо того чтобы ставить штатив и выбирать ракурсы, неслись по лестнице к работникам храма для оказания медицинской помощи. Пожилой индонезиец поцокал языком, спросил «Зачем трогали?» (этот вопрос задавали потом все, кому я объясняла – что у меня с рукой), не поверил, что не трогали (как и все, кому я потом объясняла, что у меня с рукой), достал сомнительную бутылочку с желтоватым желе и прям поверх запекающейся кровяной корочки начал вымазывать его на меня своим заскорузлым пальцем. «А дезинфекция?!» - удивились мы. «Не нужна.» - безапелляционно отрезал тот. То ли все на этом тропическом острове располагало к беспечности, то ли вид у индонезийца был уж очень уверенный, но я, не задумываясь, решила, что он лучше всех знает, как поступать с укусами обезьян. После Уловату мы спокойно поехали в ресторан на побережье, и только вернувшись в отель в пол-двенадцатого ночи, позвонили нашему тур.оператору – поделиться приключениями. Тот почему-то не разделил нашего веселья по поводу нетривиального случая и строго наказал нам ехать в госпиталь.
А теперь представьте себе, что в каком-нибудь пусть даже очень туристском месте России, например, в Суздале, или на Кижах, иностранного туриста кусает какое-нибудь местное животное, хотя бы кошка или собака. И в полночь он попадает в местную э… амбулаторию. «Как не повезло яблокам…» и как повезло мне, что в Демпасаре, где люди пашут рисовые поля на быках, госпиталь(правда, частный) сиял европейской цивилизацией, смешанной с местной учтивостью. Элементарная обработка раны и прививка от столбняка сопровождалась торжественным колдованием надо мной двух врачей и медсестры (с цветами в волосах). Я получила тест на аллергические реакции перед прививкой, кучу рекомендаций, пакетик с антибиотиками и обезболивающими, пластыри для купания (которые действительно держатся, даже в океанский волнах!)… Вот такие «дикие» балийцы.
За одно то что мы ржали весь отпуск по поводу моей покусанности, я готова простить мартышке злобную выходку. А потом, кто еще может похвастаться таким приключением?


«Очи разные»
Так вот, в первый вечер, сразу после обезьян, мы поехали ужинать в Джим-Баран.
Это, говорят, рыбацкая деревня. На берегу океана, прям на песчаном пляже стоят столики со светильниками. В темноте весь пляж – до куда хватает взгляда - сияет живыми огоньками. Воздух непрозрачен из-за густого дыма коптилен (в качестве топлива используется кокосовая кожура). Длинные океанские волны то подползают к столикам, лишь 10 метров не достигая твоего кресла, то лениво пошушукиваются вдалеке, в темноте… Можно запросто представить себя сидящей у костра, и не помнить, что занесло вас с друзьями на этот ночной пляж…Но это все об антураже. А уж о качестве кухни и говорить нечего – свежайшие рыба, креветки, лобстеры, приготовленные на кокосовом гриле и плюс к этому – куча бесплатных соусов, гора риса, печеная картошка, жареные папоротники… И тарелка фруктов на десерт…
От столика к столику ходит группа музыкантов – 2 гитариста и контрабас. Когда они подошли к нам, мы заказали «Айярибу». Пели классно, играли еще лучше. Мы с готовностью прихлопывали и подпевали. Они задали стандартный вопрос «откуда вы?»(здесь все задавали его нам – потом выяснилось, что им интересно, где живут такие высокие девушки), и услышав, что из России, затянули «Очи черные». Мы попадали со стульев со смеху. Во-первых, старинный русский романс в исполнении трех латинцев звучал больше похожим на «Бессамэ», а во-вторых, они с упорством повторяли «очи разные» вместо «страстные». Увидев, какие мы веселые ребята, они сбацали нам напоследок еще одну зажигательную мелодию, и тут мы, не удержавшись, пустились в пляски на песке босиком, удивляя сидящих вокруг сдержанных японцев.
Классно было там, будете на Бали – обязательно поезжайте в Джим-Баран ужинать!

Аромат тропических фруктов.
Поскольку купаться с укусом мне было нельзя 3 дня, мы поехали по достопримечательностям. И в качестве первого маршрута выбрали Братан – такое знакомое русскому слуху название имеет озеро в центре острова у подножья вулкана. Там на маленьком островке возвышается храм. В сезон дождей вода в озере поднимается и к храму можно попасть только на лодке.
Ехать надо было около 3-х часов, хотя это не значит, что далеко. Скорость движения автомобилей не больше 60 км/ч, на «трассе»(участок прямой дороги в 2 полосы километров с 10) водитель разогнался аж до 80. По дорогам в огромных количествах ездят маленькие мотобайки. Это типичный индонезийский вид транспорта, причем ездят на них все – от деловых дам в офисных костюмах, до студентов и фермеров. Порой на одном крошечном байке восседают папаша, мамаша и трое деток от нуля до пяти. Мотоциклисты едут в куче, чуть не касаясь друг друга коленями, в купе с левосторонним движением, все это создает ощущение полного хаоса на дороге.
Половина пути лежала по пересекающимся улочкам, и только к концу пути – уже повыше в горах, в глубине острова, стали попадаться участки каскадов рисовых полей. Плотность населения огромная, кажется что Бали – один большой поселок. Меня не покидало чувство Гулливера, мало того, что люди в среднем мне по плечо, так еще и дороги, и постройки примерно в 1,5 раза уже, миниатюрнее чем казалось бы, должно быть. Только деревья огромные. По поводу одного из фикусов мы спорили – 30 или 50 метров у него размах кроны.
По обочинам дороги попадались лавчонки с фруктами. Хваленые маленькие бананчики мне не понравились, клубнику немытою есть было страшно, а вот нечто, похожее на резинового игрушечного ежа размером с мяч для регби, с оранжевыми толстыми шипами, нам приглянулось. Мы пристали к водителю, мол, хотим купить, давайте остановимся. Но тот сразу перестал понимать английский и твердил только «на обратном пути, позже, позже». Ладно, мы на этом успокоились. Около одной лавочки он все-же остановил. «Ежей» там не было, но были связки чего-то похожего на маленькие гранатики, внутри у которых в форме долек чеснока вкусная сладкая сочная мякоть.
Храм на озере очень красив. Место, конечно, туристское, впечатление немного портят совершенно «арбатские» штучки вроде фото с удавом и портретов за 5 минут. Но нам удалось абстрагироваться от этого, взяв на прокат лодку с гребцом. Под звуки тихо шлепающих по воде весел в теплом сыром воздухе, на лодке с бамбуковыми противовесами по бокам, гораздо приятнее наблюдать озерный храм. В тумане у берега картинно вырисовывался силуэт рыбака. Мы поинтересовались – что за рыба клюет в индонезийском горном озере? И каково же было наше удивление, когда мы увидели в ведерке рыбака южноамериканских чернополосых цизхлазом – простеньких аквариумных цихлид, знакомых каждому аквариумисту!!! Как они поселились там, на противоположном конце света – осталось для нас загадкой.
На обратном пути мы заехали в ботанический сад. К расстройству Виталия, орхидейная оранжерея была уже закрыта. Но зато мы погуляли в невиданной коллекции бамбуков. Самые маленькие бамбучки выглядели как невзрачная травка, а самые большие - в диаметре около 30см. Заросли черного бамбука тоже поразили воображение – второй ряд стволов уже почти не просматривается, так густо он растет. А еще мы видели цветущее алоэ.
Посреди парка нашему взору предстала скульптура, изображающая какого-то мифического героя, сражающегося с обезьянами. Они облепили его с ног до головы и кусают его нещадно. Заныло плечо, и я почувствовала себя не одинокойJ.
Сказывался недосып, акклиматизация и эмоциональные перегрузки – на обратном пути мы все трое заснули в машине. А когда проснулись, вокруг уже был мерцающий огоньками городок, все фруктовые лавочки мы проехали. «Что же ты не остановил нас около того фрукта?!» - возмутились мы. Но водитель оправдывался, мол, все уже были закрыты. Но мы ребята упорные, оставаться без вожделенного лакомства не собирались, поэтому заехали в местный супермаркет.
В магазине длиннющими рядами тянулись фруктовые лотки. Больше половины форм и наименований я видела впервые. Знакомый нам «ежик» занимал почетное место. Мы поняли, что на троих такой большой не осилим, тем более, что хотелось попробовать все экзотические плоды. Мы взяли на пробу кусок в вакуумной упаковке(если понравится, купим целый, когда приедут наши друзья – решили мы), а также, набрали еще каких-то фруктов целый мешок.
Еще при входе в магазин я сморщила нос от неприятного странного запаха… Но на фрукты это было совсем не похоже. Я дошла до рыбных рядов в другом конце супермаркета, принюхалась к креветкам на тающем льду…но нет, там пахло морем и свежей рыбой. Не придав больше этому значения, мы оплатили свои покупки и поехали в отель. Нас ждал легкий фруктовый ужин с невиданными плодами тропиков!
Едва открыв в номере пакеты, я уловила тот же мерзостный запашок. Кажется, становилось понятно, что является источником – кусок нашего вожделенного «ежа» источал такое амбрэ, что я не решилась его даже распаковывать. Вдыхание этого «аромата» отбило у меня охоту не только пробовать этот фрукт, но и вообще есть или пить что бы то ни было…Так и пошла спать голодная.
Как потом объяснили нам знающие люди, этот фрукт называется «дуриан» и даже в свежем виде источает специфически-отвратительный запах, а если подтухнет в помещении, говорят от запаха невозможно избавиться никогда. Во многих отелях он запрещен к проносу на территорию! Вот почему, оказывается, водитель всеми правдами и неправдами сопротивлялся тому чтобы мы покупали этот фрукт!!!

Нирвана.
Прав, наверное, Леша Казакевич, что самое ценное, что самые ценные «достопримечательности» в разных местах мира – это люди, особенно если это неординарные личности. С одним таким человеком мы познакомились на острове Ява.
В аэропорту Демпасара нас встретил высокий смуглый индонезиец со странными глазами – в карих радужках снизу «плавали» голубые полумесяцы(я такого раньше никогда не видела!) Со счастливой улыбкой он поздоровался с нами и начал разговаривать по-русски. Оказалось, что он изучает русский язык, и провести день в качестве нашего гида для него – лучшая практика. Говорил он вполне понятно, что явилось для меня образцом упорства и рвения к изучению языка, так как вся учебная литература, которая была в его распоряжении – это «русско-индонезийский разговорник в 1000фраз» Хазарин (так его зовут) очень сетовал на полный вакуум русской литературы на Яве. Он хочет организовать курсы русого языка для индонезийцев и очень просил нас прислать ему литературу. Хазарин говорил, что изучает русский язык просто потому что ему нравится речь. Кроме русского и родного он знает еще 8 языков, а еще изучает философию, религию, историю.
Целью нашего визита на Яву были два легендарных храма – Барабудур и Прамбанан (буддийский и индуистский соответственно).
Сначала мы приехали к Барабудуру. Он строился на высоком холме, причем строительство начиналось с вершины. Венчает его большой колокол, стоящий на основании – символ буддизма. Весь огромный комплекс составлен из рыхлого вулканического камня и сплошь покрыт горельефами. Камни не скреплены между собой – лежат как кубики и держатся только силой трения. Однажды храм был полностью разрушен землетрясением, но восстановлен добровольцами. «Восстановить все это было не трудно, - радостно сказал Хазарин, – это же как пазлы, каждый камень отличается от других по форме и должен продолжить рисунок. Надо было просто все собрать!» Я представила себе груду кусочков, разбросанных на километры вокруг, и усомнилась в том, как это было «просто».
Храм, как детская пирамидка состоит из слоев. Самая нижняя покрыта горельефами, на тему познания своих желаний – и по мере восхождения - через «познание» и «совершенство» – согласно буддийской морали – постепенно доходит до верхушки – нирваны, то есть пустоты. На верхней площадке расположены множество колоколов, в каждом из которых сидит скульптура медитирующего просветленного ученика. Хазарин показал нам несколько поз медитации, объясняя их смысл. А понятие «нирваны» объяснил очень доходчиво: «Вот я хочу изучать русский язык. И вот я учу его. Через какое-то время я знаю 1000 слов, и это хорошо. Еще через какое-то – могу говорить и писать, и читать книги…Но лучше всего – когда я знаю его как родной – это будет НИРВАНА, что означает «пустота». Потому что я не буду ДУМАТЬ об этом.»
Понимать такие истины особенно проще, когда стоишь на вершине самого большого в мире буддийского храма…


Вулкан и пещера Белого Клобука.
Еще один день без купания мы потратили на поездку к главному вулкану острова. К сожалению, вулкан оказался почти закрыт облаками, поэтому вершины с характерным профилем кратера мы не увидели. Но увидели застывшую черную лаву с сползающие струйки дыма – вулкан «курит». Последний раз он извергался совсем недавно – в 1974 году.


А по дороге на вулкан мы заезжали в «Пещеру слона». Это очень древний пещерный храм, основанный в1202 году. На этом месте раньше была столица Бали, и это было в те времена, когда буддисты и индуисты молились вместе. Потом люди покинули этот город (причиной было убийство короля и прочая политика) – и джунгли поглотили его. Высокая стена защищала город не от набегов врагов, а от нашествия лиан и корней. И как только стена была разрушена при землетрясении, город врос в лес. Странное чувство ничтожности человека со всей его «могучей» деятельностью захватывает, когда сквозь сплетение корней и лиан угадываешь фрагмент некогда величественной статуи… Или замечаешь в зарослях каменную лестницу, ведущую в никуда…
Только в 20-м веке город откопали из под пепла и расчистили от джунглей, теперь это памятник. Слонов тут отродясь не бывало, пещера носит свое название из-за скульптуры бога Ганеша(сына Вишны) , имеющего обличье слона. Здесь, среди проступающих из камня древних очертаний ванн для омовения, ниш для медитации и обломков грандиозных статуй, оплетенных лианами, в сознании моем проносились главы из «Книги джунглей» Киплинга. Я представляла себе белую старую кобру, свернувшуюся во влажной тени на груде сокровищ…
Количество культурных впечатлений уже зашкаливало, голова шла кругом, пора было отмачивать себя в океане.

«На гребне волны»
Продолжение следует…

июнь, 2005

Полеты во сне и наяву


Когда Лизке было лет 5, я купила ей большого сине-красного воздушного змея. К этому моменту мы уже посадили безвозвратно на провода дачного поселка парочку его предшественников - маленьких хвостатых цветных кусочков капрона на рамках… Абсолютно живых существ, рвущихся в небо из наших неумелых рук...
Новый змей был большой, около метра в размахе крыльев. Взлетал он несуетливо, уверенно, по прямой, и нам казалось, что он снисходительно поглядывает на нас с высоты своего полета, и возвращается на землю, не повинуясь натянутой леске, а только из нежелания огорчить ребенка…
Осенью я повесила его в комнате дочки под потолком. Он здорово сочетался с обоями в облачках и фосфорными звездами на потолке.
Как-то вечером, когда я укладывала ее спать, Лизка вдруг сказала мне, как всегда уверенным и не допускающим возражений тоном: «Мама. Я хочу летать на воздушном змее. Посади меня на него и запусти в небо."
Я умилилась наивным фантазиям ребенка, и как можно доходчивее попыталась объяснить ей всю невозможность этой затеи с точки зрения физики. Но надо знать мою дочь! Она с виду смиренно поджала губки и упрямо сказала: «Я все равно хочу летать на змее.»
Как пишут в сказках, долго ли коротко ли… миновало 6 лет.

На подгибающихся ногах я подходила к огромной синекрылой механической птице, которую Данила небрежно называл «телегой». Мною овладело самое настоящее оцепенение, когда я неуклюже залезала, путаясь в своих мыслях, в маленькое пассажирское кресло, пристегивала ремни и очарованно смотрела на панель приборов со странными цифрами… «От винта!» - раздалось в моих наушниках, и мы поехали на взлетную полосу. Короткий разбег, сердце прыгает куда-то вниз и … И от страха не остается ни малейшей тени!!! Мы летим. Я лечу! Я лечу так, как будто летала в этом кресле пол-жизни. Движения пилота абсолютно спокойные, уверенные, даже кажутся расслабленными. Воздух держит нас как океанская вода - он плотный, мягкий, сильный… Точно так же не страшно плыть на лодке. Конечно, можно утонуть - но с чего бы?!

Как-то в Египте, наплававшись вдоль рифа до скуки, я придумала себе новое развлечение - плавать вдаль, на глубину. Теплая ультрафиолетовая вода была пронизана солнечными лучами и насыщена шустрыми голубыми стайными рыбками. Не поднимая головы, и сильно работая ластами, я быстро уплывала от берега, пока даже намека на дно и берег не оставалось в моем поле зрения. Тогда я зависала в свободном «полете» и, размеренно дыша через трубку, подолгу лежала на воде лицом вниз… Это было самое настоящее ощущение полета, парения… Сияющее-прозрачная вода была почти незаметна в верхних слоях, как воздух с легкой туманной дымкой, но держала мое тело легко и непринужденно, кругом не было ни души, кроме удивленных рыбешек, и я не плыла, я летела!!! И это вызывало чувство, которое было трудно описать словами, близкое к какому-то животному восторгу. Я на долю секунды переставала чувствовать себя человеком, со всеми своими человеческими заботами, и становилась большой парящей птицей, свободной и уверенной в своем полу-невесосом существовании...

Наш дельталет скользил над яркими квадратами осенних полей и коттеджных поселков. Я еще раз с удивлением прислушалась к себе - где ж волны пожирающего меня адреналина?! Ничего подобного! "Я чувствую себя ангелом!" - сказала я в микрофон, не слыша своего голоса за гулом мотора и свистом ветра, но будучи уверенной, что Данила услышит меня в своих наушниках. Он удивленно оглянулся и засмеялся - "Что-то рановато!" Но это были слова, наиболее точно описывающие мое состояние на тот момент. Плавный полет, ощущение уютного спокойствия, и прекрасный мир под нами. На что же это еще похоже? Люди задирали головы и долго провожали нас взглядами. Мы смотрели на них сверху вниз в прямом и переносном смысле, их домики и дороги были каким-то другим, игрушечным миром, вполне симпатичным и милым... Отсюда сверху не заметны были ни их мусор и грязь, ни их проблемы и горести, и сами они казались совсем другими - не такими как мы тут, наверху.
"Я тебе что-то покажу, - услышала я в наушниках, - смотри!" Мы начали снижаться. Вдруг из-за кромки деревьев обнаружился бархатно-зеленый лужок, мы промчались над ним на высоте буквально пары метров и снова взмыли вверх... Мне хотелось плакать и смеяться одновременно…

Когда я начала прыгать через препятствия выше метра, я начала ощущать полет. Примерно на 120 см он стал уже вполне ощутимым, его можно было не угадывать, а осознавать. Направляя взволнованную лошадь на высокое препятствие, странно видеть его не под ногами, а прямо перед собой, и в момент отталкивания, когда из всех сил стараешься поймать правильное положение своего тела, чтобы не помешать лошади, вдруг пронзает мысль - взлетаем! Не "прыгаем", а именно "взлетаем!".... И уже, только сделав темп галопа после приземления, фиксируешь в сознании пережитое странное впечатление - почти секунду я чувствовала себя на спине не лошади, а какого-то летающего змея-горыныча.

«Я боюсь!» - радостно сказала мне Лизка, когда мы приехали «летать на воздушном змее». В следующую секунду она забралась в пассажирское кресло и нетерпеливо поглядывала по сторонам. В момент взлета она помахала мне рукой – я стояла на взлетной полосе и ловила их в объектив. Кто-то из пилотов удивленно спросил меня: «Она летит первый раз? Совсем не боится!» Я ответила: «Она уже шесть лет летает во сне на воздушном змее.»

Как-то в Архызе, когда я была там в конном походе, нас остановил перед Софийским перевалом сильнейший туман. «Облако пришло. Теперь отдыхать придется» - сказал наш проводник. Мы двое суток сидели на одном месте. Идти никуда было невозможно, не видно было пальцев вытянутой руки! Наши лошади паслись в долине, а мы сидели у костра, мокрые насквозь, и придавленные ватной пеленой, и только и могли слушать их фырканье, усиленное хорошей проводимостью звуков в тумане. К обеду второго дня видимость улучшилась метров до 3-х, и я пошла, все еще почти на ощупь, «погулять».Уйти оказалось можно не дальше 100м, тропа шла вниз, и облако клубилось там еще плотнее прежнего. Я постояла, не решаясь ступить в эту плотную молочную пену, потом залезла на большой камень рядом с тропой, и, свесив ноги вниз, наблюдала, как туман пожирает мои ботинки. Внизу была пустота, небо! Хотя я точно знала, что в десяти метрах подо мной - твердые камни. И все-таки, я топтала облако.
Кто бы мог подумать, что к такому же облаку, пришедшему к нам в гости на Кавказе, мне удастся нанести ответный визит в небо!

На облаке отражалась наша крылатая тень в радужном круге. Сегодня было потрясающе-красивое небо, и мы были в нем. Меня опять охватывала какая-то эйфория, гремучая смесь счастья и страха, когда мы ныряли от рвано-серой дымки вниз, и вдруг снова взмывали, и оказывались перед плотной стеной белых взбитых сливок, пронзали ее, находили узкую извилистую ложбинку, будто трещину в скалах – на сотню метров вверх и вниз, и по этому разрыву уносились из облака в ясное небо… Тучка ползла вверх, перемещаясь и трансформируясь под воздушными потоками, и мы упрямо гнались за ней, чтобы еще и еще раз воткнуть нос нашего змея в ее податливую сырую мякоть.
Лизка, прилетев «из облаков», гордо заявила мне «Мы поднялись почти на километр!» Глаза ее сияли неописуемым восхищением.

Наверное, ощущение полета – это не физическое чувство отсутствия твердой почвы под ногами, и не гордое осознание преодоления законов гравитации… Это чувство, которое фиксируется подсознанием или даже душой… И люди, испытавшие однажды его по-настоящему, уже навсегда становятся немножко другими… Как ангелы, смотрящие на бескрылых двуногих чуть свысока, и с нежной грустью о том, что те на земле…
сентябрь, 2006