четверг, 14 августа 2008 г.

Звезды над мачтой.

- Что тебе больше всего понравилось в Италии?
- Звезды над мачтой.
(из смс-ок)


В каждом путешествии есть моменты, которые запоминаются больше других, и которые хочется рассказать по приезду друзьям, вперемешку с показом фотографий и дегустацией привезенного вина. Некоторые из них довольно банальны, такие рассказы могут звучать на любой кухне, их выкладывают на какие-нибудь тревел-сайты, в них можно почерпнуть полезную информацию, например, о том, в каком отеле Шарма живее риф, или где удобнее перекусить после прогулки по Мон-Мартру…
Но есть такие личные отпускные переживания, которые не вставишь ни в один в путеводитель. Иногда они даже не имеют прямого отношения к месту пребывания. Но почему-то именно из этих воспоминаний складывается послевкусие отпуска, и именно их хочется бережно хранить в памяти.

Испания. Террагона.

Вы когда-нибудь видели рыбу-луну? По телевизору, или в океанариуме… или хотя бы на картинке? Трудно представить себе более несуразное и странное создание.
Когда команда «Глории» впервые встретила это чудо на гладкой поверхности Средиземного моря, все сбежались смотреть и, естественно, строить версии – что же это такое.
- Откушенная голова огромной рыбы!!!
- Половина акулы!!! Ее разрубило винтом!
- Да это вообще мусор какой-то! Пакет плавает большой…


Действительно, эта меланхоличная громадина (1-2м в диаметре) на рыбу похожа мало. Вся она состоит из головы, сзади – два высоких вертикальных плавника (спинной и анальный), и сразу за ними рыба неожиданно кончается, хотя взгляд отказывается воспринимать это всерьез, и упорно ожидает увидеть там хоть какое-то туловище. Но его нет. Кроме того, у нее на редкость глупое и тормозное выражение лица. И это не случайно, мозг у 200-килограмовой тушки весит около 4-х грамм. Но и это еще не все. Рыба лежит на боку и, лениво пошевеливая плавниками, дрейфует под солнышком. Говорят, ей необходимо это для прогрева огромной массы съеденного планктона, который иначе не переваривается.
То есть с борта лодки выглядит это недоразумение вот так:



В Средиземном море их довольно много, но встречаются они только далеко от берега, в открытом море, так что у обычных пляжных отдыхающих увидеть рыбу-луну практически нет шансов. Небольшой экземпляр плавает в аквариуме Барселонского океанариума, но кажется, акулы и скаты привлекают гораздо больше внимания посетителей.

Мы собирались вечером отходить из испанского городка Террагона. У нас с Лизкой оставался буквально час для закупки продуктов на переход, и мы активно нагружали тележку в супермаркете. Около касс стояли корзины с разным распродажным товаром, в одной из них были навалены симпатичные мягкие игрушки. Лизка зарылась туда чуть ли не с головой и извлекла веселого лиса. Мне же на глаза попалась странная маленькая
плоская подушечка с глазами. Я повертела ее в руках, не понимая, что это за игрушка, и кого она собой символизирует… как вдруг меня осенило – это же рыба–луна!!! Судя по всему, мало кто из покупателей узнавал ее, и не продавалась она долго, на ценнике было заклеено уже две цены, и вся она немного загрязнилась.
Лизка замерла в нерешительности. С одной стороны, лис, конечно, был очень хороший. С длинными смешными ногами (как у Лизки), одетый в цветную флиску с капюшоном, с задорным выражением мордочки(как у Лизки!) … Но рыба-луна… Настоящий сувенир, можно сказать – символ средиземноморских переходов! Я решительно заявила что мы можем купить только одну игрушку (вот мать-ехидна, пожалела 15 евро!!!), и Лизка изнывала в терзаниях и сомнениях, прижимая к груди обе. Время поджимало, надо было решаться, и я сказала, что лис, все-таки, мне нравится больше, и если, мол, Лизка хочет моего совета, то я советую выбрать именно его. Не знаю, что подтолкнуло меня к этому выбору, но и Лизка радостно согласилась. Мы быстренько оплатили все покупки, рыбу-луну оставили уцениваться дальше в корзине, и побежали на лодку.

По дороге Лизка не могла нарадоваться на лиса, мы придумали, что назовем его Террагон, или сокращенно Терри, в честь городка. Но уже почти подходя к марине, Лизка грустно вздохнула:

- А рыбу-луну жалко… никто ее не купит…
-Конечно, - ответила я, - ее просто никто не узнает. Но я понимаю, почему мы купили лиса.
-Почему?!
- Он очень веселый, активный такой, кричал и махал лапами – купите, купите меня!!! А рыба – она тормоз, она пока сообразила, что мы на нее внимание обратили… пока рот открыла… а сказать-то ничего и не может!!! Так и прохлопала ртом. И лежит там теперь, вздыхает…
И тут же я пожалела об этих словах. Надо было видеть Лизкины глаза. Если бы магазинчик бы еще не закрылся, а «Глория» не уходила бы этим вечером… я уверена, она побежала бы бегом за этой несчастной, никем не купленной и не узнанной рыбой-луной на другой конец городка. До сих пор, если я напоминаю ей об этой истории, у нее, 13-летней полноразмерной девицы, наворачиваются «слезки на колески»..
Остается надеяться, что какие-нибудь яхтсмены забрели после нас в этот магазинчик на окраине Террагоны, узнали экзотическую рыбину, и теперь они показывают ее своим друзьям и со смехом объясняют, что же это за существо послужило прототипом такой странной мягкой игрушки.
А лис Терри путешествует вместе с Лизкой на яхте уже второй год.


Франция. Париж.

Лизка, оказавшись в Париже, бегала в припрыжку и кричала "Я в Париже! Я в Париже!!!" Ей там нравилось безумно. Все там было в ее стиле - наша гостиничка, зажатая в каких-то дворах, с решетчатым мостиком, по которому нужно было пройти, чтобы попасть в номер... Как у Кая с Гердой... И круасаны в уличных кафе, и питьеая вода в фонтанах - все это приводило ее в восторг, который я не могла понять...


Нотердам, где мы спасались от 35-градусной жары, и где через витражи лился сказочный цветной свет... Химеры, горизонтально сидящие на стенах, Эйфелева башня, с которой мы наблюдали ликование французов, как раз был чемпионат Европы по футболу, и они что-то там важное выиграли, кажется, полуфинал... Лувр, почти пустой в будний день, где мы дремали на удобных диванчиках в зале с нормандской живописью...


Шляпки, которые мы все перемерили на Бульваре Капуцинов... Она там просто растворялась, чувствовала себя счастливой.
А я радовалась в основном тому, что она радуется. Мне Париж казался каким-то расхлябанным, грязноватым, бардачным, бестолковым... Хотя и очень добрым.


Мой самолет из аэропорта Шарль де Голь улетал в 3 часа ночи. Я приехала в Париж из Бреста на последнем поезде около полуночи, и мне нужно было на метро пересесть на электричку до аэропорта. Вы были в Парижском метро? Это не самая простая схема подземки. Пересадки на электрички делаются на станциях метро, но на определенных, других платформах, куда выход через турникеты. Билеты в это позднее время можно купить уже только в автоматах с навигацией на французском языке. А французский – это вам не итальянский, произношение слов не имеет никакого отношения к их написанию. Да простят меня знатоки французского, но если написано «морлаикс», а читается «марррле», согласитесь, очень трудно на слух воспринимать название объявляемых станций.
Ветка, откуда электричка идет в аэропорт, устроена по принципу нашей красногвардейской. То есть, с одной платформы поезда отправляются в два разных конца, и об этом объявляют в вагонах и написано на лбу поезда.
Когда я вбежала на платформу со своим огромным чемоданом, поезд уже стоял. Я ринулась к прохожей пышной негритянке – мол, этот поезд в аэропорт? «Да, дорогуша!» – уверенно пропела она грудным джазовым голосом, я вскочила в вагон, выдохнула, и поезд тронулся. Первые пять станций для разных веток общие. На шестой, сравнивая как иероглифы, названия на схеме линий и на табличках на станции, я поняла, что еду не туда. На седьмой я спокойно вышла, уверенная, что сейчас преспокойно перейду на другую сторону платформы, сяду в обратную сторону, проеду две станции назад и уж там-то не буду полагаться на беспечных джазовых прохожих, а выясню пункт назначения поезда как-нибудь поточнее.
Я перетащила свой громоздкий багаж по лестнице перехода, удивляясь, как пустынно и темно кругом, и направилась к светящемуся табло расписания… Клац! Что-то мягко сработало внутри стеклянного короба, и табло погасло.
И вот я стою с чемоданом на абсолютно пустой платформе, озираюсь по сторонам и, еще не успев испугаться ситуации, весело думаю: «Что бы это могло значить?»
А значило это то, что поезд, на котором я умудрилась попасть на эту богом забытую станцию, оказался последним – так вежливо объяснил мне охранник (опять молодой негр, лет 20-ти), прогуливающийся по платформе с такой же чернильной как он, немецкой овчаркой. А надо уточнить, что уровень его английского, моего французского, его русского и моего уругвайского были примерно одинаковыми. Так, общаясь с помощью языка жестов и фраз типа «Ай гоу ту аэропорт», «Ту-ту финишд!» и «ноу такси хиэ», мы разобрались, что попасть в аэропорт этой ночью мне не удастся. Прям по Высоцкому, «автобусы не ходят, метро закрыто, в такси не содют». Почему нельзя было вызвать такси на станцию, я не поняла, но, поговорив по своему мобильнику с оператором несколько минут, мой ночной добровольный помощник грустно сказал: «импосибл».
И вот тут я начала волноваться. Но самое удивительное, что охранник не пожал плечами и не ушел безучастно по своим делам, а распереживался еще сильнее, чем я. Он отвел меня на скамеечку в затишье, и как мог, стал объяснить, что он освободится с дежурства через час, и тогда отвезет меня в аэропорт на своей машине. Я сделала круглые глаза, он, видимо, прочитал в них полное непонимание, и начал объяснять все еще раз. Я действительно не понимала. Я просто не могла осознать, что совершенно посторонний человек может проявлять такую заботу о какой-то глупой иностранной туристке, оказавшейся в дурацкой ситуации. Конечно, у меня промелькнула мысль, что он может оказаться маньяком, специально нарядившимся охранником на станции… Ладно, подумала я, напишу смс-ку с номером его машины друзьям, и – пан или пропал.
Или сбежать? Погулять ночь с чемоданом по окрестным лесам, а утром вернуться в Париж на первом поезде, найти консульство и попытаться объяснить, почему у меня виза кончилась вчера, билет на самолет пропал (распродажные билеты с неизменяемой датой), и денег не осталось …
Через час мой черный ангел уже без собаки и в джинсах подкатил на видавшем виды фордике, и мы куда-то поехали. Но отъехать мы успели метров 500. Вдруг он остановился, выскочил из машины и побежал останавливать идущий за нами автобус. Я и опомниться не успела, как он вытащил из багажника мой чемодан, запихнул его в багажное отделение автобуса, попутно объясняя что-то водителю, и приветливо помахал мне рукой на прощание.
О, чудо, водитель в автобусе немного говорил по-английски.
- Извините… Вы идете в аэропорт?
- Нет, я проезжаю мимо, но мой друг попросил Вас подвезти. Вам в международный терминал?
-О! Спасибо! Сколько я должна?
- 1 евро, 20 центов.
- Простите, но Вам придется делать крюк??…
- Я думаю, мои пассажиры не обидятся. Кто-нибудь против, если мы завезем леди к Терминалу А ?
В автобусе раздался гул одобрительных голосов. Полный автобус негров. Или корректнее говорить «французов африканского происхождения»? Я не знаю… Но я так благодарна этим бескорыстным добродушным неграм, и у меня не укладывается в голове, что в них могла быть теоретически какая-то агрессия…
Я стояла посреди аэропорта со своим багажом, целая и невредимая, до окончания регистрации было еще больше часа, и казалось, что ничего особенного не произошло, ведь хорошо то, что хорошо кончается!

Франция. Сан Мало.


А мне во Франции понравился город Сан-Мало на севере. Мы пришли туда на яхте и застряли дня на 4, нужно было сделать кое-какой ремонт дна лодки, для этого ее ставили "к стеночке". Это такое забавное мероприятие. Яхта подходит к пирсу и встает на якорь. Начинается отлив (а отливы в Ла-Манше до 10 метров!) , и через 4-5 часов лодка оказывается стоящей на киле, что со стороны кажется ужасно неустойчиво, но она как неваляшка, центр тяжести у нее в нижней части киля, и поэтому буквально на двух маленьких подпорках она стоит так всю ночь, а мужчины бысто-быстро что-то там под ней делают, пока не прибыла вода. Женщины отпускаются на берег, с глаз подальше. Я обошла этот городок раз пять вдоль и поперек.
В эти дни как раз(нам ужасно повезло!!!) проходил фестиваль Toll-ships, то есть громадных парусников со всего света. Российский "Мир" был там.

И вот мы вечерком идем с девчонками по набережной, разглядываем эти диковинные корабли... Останавливаемся около Мира. Красавец, громадина, аж дух захватывает, гордо высится над причалом, один из самых больших участников фестиваля, и вообще – из всех парусников на свете. Курсантики-матросики, совсем мальчишки, свесившись с борта, кричат нам: "Хэллоу, герлз!" Вот именно так и кричат, выговаривая каждую букву. Мы радостно отвечаем: "Привет, мальчики!" Мальчики чуть не падают на набережную. "Приве-е-ет?!!! Вы откуда??!!! Как вы тут?!!!" Просто там нет сосем ни одного русского, это не популярное курортное место. Все радуются, восторженно болтаем - мы, задрав головы, кричим им что-то про Глорию, они - нам, перегнувшись через край, про свои переходы… Конечно, для них, впервые оказавшихся за границей, месяцами бороздящих море на парусном корабле, как это могли делать их пра-пра-деды 200 лет назад, это шок – в пестрой толпе случайного французского городка наткнуться на русских девчонок. Тут сзади матросиков нарисовывается боцман, или кто-то там... старший. Молча отвешивает им по жирной затрещине, прогоняет вглубь корабля. Мы кричим ему: «Не ругайте их!!! Это мы их заболтали!» Он делает строгий вид, улыбаясь в бороду, и удаляется с достоинством...

А еще я часами сидела на прохладном пляже, смотрела на чаек, на корявые опоры старого пирса, на огромные волны, и искала маленькие пестрые ракушечки, каждая из которых была невероятно, но просто и незатейливо красива. И ела огромный кусок шоколадного торта в кафешке. Кусок был художественно поломан на "графские развлины" и положен на квадратную тарелку матово-бежевого стекла с белыми полосками и полит белым и черным шоколадом в тон и по направлению полосок... Лизка ела грушевый пирог, его подавали на зеленовато-золотистой овальной тарелке в тон начинке.
Я думала, как же так, почему эти люди могут вот так запросто, понимать красоту, гармоничность? Это для них что-то само собой разумеющееся, естественное, а не повод, например, взять дополнительных денег…

В марине Сен-Мало Глория стояла у самого пирса. Прогуливающиеся по набережной ухоженные дамы с маленькими собачками с любопытством взирали на наш скромный быт - развешенные по леерам линялые полотенца с купальниками и ведро с эмалированными мисками, замоченными после обеда.
Вода за бортом была синяя и абсолютно прозрачная, что удивительно, учитывая, что мы стояли в огромной марине, с сотнями яхт... Во время отлива, когда под килем осталось не больше 1,5 метров, на дне обнаружилось потерянное нами днем раньше полотенце, его легко удалось добыть, нырнув с маской. Видимо, порыв ветра сдернул его с леера вместе с прищепками.
Но бог бы с ним с полотенцем... В толще прозрачной воде как в аквариуме важно ходили крупные рыбины. Меня охватил охотничий азарт. Нет, мы не голодали. Из супермаркета на каждой стоянке прикатывалась доверху заполненная тележка, но рыба размером с руку, которая вот так нагло ходит буквально под ногами, не давала мне покоя.
Надо сказать, что рыбаки из нас вообще не очень. За все долгое время морских скитаний на счету у команды Глории - один случайно зацепленный в открытом море небольшой тунец. Так что секретами рыболовства никто из нас не владел. Я просто размотала леску, прицепила к крючку хлебный катышек и забросила в воду. Рыба аккуратненько объела наживку, облизнулась и вопросительно взглянула вверх: "Вкусно! Давай еще"
Я фигурно облепила крючок тонким слоем хлеба. Рыбы радостно выстроились в очередь. Хлеб был мгновенно объеден ювелирным образом, крючок остался неподвижно висеть в толще воды. Это было форменное издевательство, особенно учитывая прекрасную видимость.
Вот тут-то я и решила, что эту нахальную рыбу я сегодня должна поймать хотя бы в отместку. Хлеба мне стало жалко (зерновой батон за 5 евро!!! :)), я нашла в запасах манку, замешала с водой и накатала кучу маленьких шариков. Один насадила на крючок, а остальные стала кидать в воду - один за другим. Рыбы пришли в восторг. Их столпился целый косяк, они бросались на лакомство, толкались и теряли бдительность. А поскольку ажиотаж всегда заканчивается плохо, одна рыбина в толкотне цапнула крючок с наживкой и мгновенно была выхвачена на борт.
УРА! Добыча бьется в кокпите, разбрызгивая чешую, я пытаюсь схватить ее, но она неожиданно сильная, я бросаюсь на нее сверху - упрыгает!!! Кричу: "Лизка!!! У нас есть топор?!!" Лизка в ужасе высовывается из каюты: "Что случилось?!!" Но я уже дотягиваюсь до гаечного ключа и в каком-то первобытном порыве луплю рыбу по голове, и она затихает... Кокпит перепачкан рыбьей кровью и чешуей, я поднимаю глаза...
На набережной стоят прилично одетые дамы с маленькими собачками и в немом ужасе смотрят на дикую женщину с русской яхты, сидящую верхом на только что убитой ею рыбине.
Потом нам объяснили, что рыбу в марине никто не ловит. Ну, примерно как никто не ловит голубей на площадях, несмотря на то, что теоретически это вообщем-то съедобные птицы, и говорят, даже довольно вкусные? Не знаю, не пробовала) Рыба, зажаренная в кляре, была вполне ничего.


Англия. Гернсей.


Когда меня спрашивают, мол, где обычно отдыхает твоя дочь летом, а я отвечаю «в Европе на яхте с папой», люди реагируют довольно предсказуемо. В их глазах загорается зависть, удивление, изумление от того, что я, вполне обычная среднестатистическая женщина, без бриллиантового колье и не на «ягуаре», так прозаично об этом говорю. Ведь в понимании большинства нормальных людей яхта – это атрибут роскоши, красивой жизни и немеренных денег…
Я очень люблю нашу «Глорию». Но к роскоши она имеет примерно такое же отношение, как покрашенный кисточкой ржавенький жигуль. Она восстановлена буквально из руин заботливыми и фанатичными руками Вяча и других членов команды. Она ушла из подмосковного Пирогова в Европу в том числе из соображений экономии, так как содержание яхты обходится там в разы дешевле… На ней нет никакого современного оборудования, типа автопилота или автоматики управления парусами (я уж не говорю о душе или кондиционере)… У нее все бока пестрят заплатками, а деревянная палуба вынуждено покрыта толстым слоем специальной краски, так как справиться с ее течью не было уже другой возможности.
И, что самое ужасное, ее дизельный двигатель требует почти капитального ремонта на каждой стоянке…

Мы стояли на северном побережье Франции буквально в 50 милях от английских Джерсейских островов. Конечно, у всех нас были только шенгенские визы, но границы туманного Альбиона нестерпимо манили нас. Известное дело, запретный плод сладок, да и не позволительно было не воспользоваться такой уникальной возможностью ступить на земли Соединенного Королевства.
Наша решимость была немного остужена рассказами экипажа российской гоночной яхты «Акелла». Ребята поведали нам страшную историю о том, как их чуть ли не арестовали при входе в английский порт, да еще и поставили в паспорта штампы о нарушении паспортного режима.
Но в Англию хотелось очень. Мы сидели вечером в кокпите и строили версии – как бы нам случайно оказаться на Джерсейских островах.
- А давайте скажем, что у нас нет навигации, и мы заблудились!
- Нет, лучше давайте сделаем вид, что нас снесло ветром и течением.
- Так они резонно возразят, что надо было завести двигатель…
-Двигатель!!! Скажем, что двигатель не завелся…И это будет почти правдой!!
- Ну.. он заводится!!! Только глохнет что-то на низких оборотах…
-Вот!! И нам нужен ремонт!
-Точно! А по закону любой порт должен предоставить судну стоянку для жизненно-необходимого ремонта.
-Ага, только об этом нужно запросить по рации…

Весь вечер я напрягала свои знания английского и сочиняла убедительную фразу:
«Ду ай хэв пермишн ту стей ин ё порт? Рипеэ из нессесери ту ас. Ауэ энджин стопс он лоу ротейшнс» («Могу ли я получить разрешение на стоянку в вашем порту? Нам необходим ремонт. Наш двигатель останавливается на низких оборотах»).
Рано утром, окрыленные, мы вышли в Ла-Манш, я бубнила себе под нос «ауэ энджин стопс…», команда предвкушала английские прогулки, свежий ветерок трепал наш видавший виды триколор, начинался прилив, и мы уверенно взяли курс на остров Гернсей.
К середине дня мы вынуждены были убрать парус, так как порывистый ветер дул нам аккуратно в нос. Еще через пару часов усилившееся встречное течение заставило нас выжимать из бедного дизеля все возможное, чтобы хотя бы не идти в обратном направлении. Скорость по прибору составляла около 5 узлов. Скорость по GPS – меньше 1 узла.
-Дааа…- задумчиво проворчал капитан, - версия о том, что нас снесло в Англию течением или ветром, будет мало правдоподобной…
Дизель молотил как новенький.

С упорством маньяков, со скоростью сухопутной черепахи мы продвигались в Англию.
За несколько миль до острова мы попытались выйти на радиосвязь. «Ви а ёт Глория!..Ду ай хэв пермишн….»(Мы яхта Глория, разрешите нам...") «Ёт Глория, плиз, гоу ту фифс ченел!»(Яхта Глория, пожалуйста, идите на пятый канал") - отмахнулись от нас. На пятом канале нас попросили уйти на 6-й, оттуда еще куда-то… и в конце концов послали нас совсем, мол, не мешайте, идите «эвэй».(если дословно - восвояси, но вообще-то это выражекние упортебляется в смысле "отвалите")
Больше чем через сутки, прикаченные, замерзшие, измотанные малой скоростью, мы ввалились в первую попавшуюся марину на острове Гернсей, и пришвартовались на свободное место. Яхты, стоящие вокруг, поражали воображение своей сияющей холеностью и явной принадлежностью к классу элита.
По пирсу к нам шел человек в темно-синем блейзере, кремовых брюках и голубой рубашке. Мы решили, что это кто-то из представителей власти и внутренне съежились.
Он улыбался и с недоумением разглядывал нашу посудину. Я робко начала бормотать «Ду ай хэв пермишн… Ауэ энджин…» Он улыбнулся еще шире и стал что-то говорить мне в ответ. Тут я пришла в ужас, так как не могла понять ни одного слова из его скороговорки. Я совсем не свободно говорю по-английски, но с немцами, французами объяснялась довольно легко. Носитель же языка мог с таким же успехом говорить по-китайски, я не улавливала смысла его речи абсолютно. Кое-как мы попросили его говорить раздельно и медленно, и тогда совместными усилиями выяснили, что никакой он не служащий марины, он владелец соседней яхты, и мы встали на место его друга, который ушел в море на неделю. Что это марина не для гостей, это частная марина, но если мы хотим простоять всего пару дней – нет проблем, он не будет против. Платить тут некому, это клубная система… ах, да, если вам нужно электричество – возьмите – с этими словами от выдернул вилку от своей яхты из розетки на пирсе… Да, туалет тут бесплатный… но душа нет… ну ладно, собирайтесь, поедем ко мне домой – и вы сможете принять душ там.
От такого предложения мы окончательно впали в транс, но как можно вежливее отказались, поразившись в очередной раз на человеческую дружелюбность и открытость.

Мы не могли поверить в свою удачу, как ловко мы «заблудились», и, оказавшись под прикрытием частной марины, получали шанс не наткнуться на вопросы о наших визах.
На всякий случай мы обмотали российский флаг вокруг штага, чтобы не бросался в глаза случайным прохожим, и отправились гулять по вожделенной Англии. И уже сверху, с пирса, оглянувшись на лодку, мы дружно рассмеялись такой нашей наивной конспирации: Среди сверкающих полу-миллионных яхт наша добрая старушка явно выделялась не только своей трогательной простотой и ветхостью. На борту, отлично открытая всем взорам, оранжевой кириллицей красовалось надпись «ГЛОРИЯ».

Италия. Липарские острова.


Горячая ночь накрывает Средиземноморье. Если лежать на палубе и смотреть в небо, можно наблюдать, как постепенно зажигаются звезды. Сначала появляется одна, прямо по курсу – голубовато-зеленоватая, настолько яркая, что от нее на воде светится дорожка. Потом небо незаметно густеет, и вот над нами качаются уже десятки и сотни звезд.
Я закрываю глаза, и, поворочавшись в неудобном спас-жилете, наконец начинаю дремать. Наверное, я вспомню когда-нибудь эти минуты как иллюстрацию счастья – любимый человек рядом, долгожданный свежий ветерок ворошит его волосы, я уткнулась носом в его соленое плечо. Яхта плавно покачивается и неумолимо несет нас в черноту. За бортом вспыхивают бледные огоньки – флуоресцирует вода, а небо наполняется жутковатым, захватывающим дух мерцающим объемом. Можно угадывать знакомые созвездия и удивляться, сколько же в них, оказывается, еще звезд, кроме тех, к схеме которых мы привыкли, а можно придумывать свои, новые созвездия, например – Большого Змея и Мявы, Ведущей Себя Кое Как. Проявляется млечный путь, но нам с ним не по пути – мы идем ровно поперек. Звезды падают, летят лениво и долго, прочерчивая иногда пол-небосвода, словно специально давая целую секунду, чтобы сформулировать и проговорить заветное желание… Но мне не надо так много времени. Эта мысль постоянно крутится наготове: «Я хочу быть с тобой вместе, любимый, как можно дольше, может быть, даже, всю жизнь…»


Август, 2008