В отпускных поездках для меня самое главное - насмотреться вдоволь какой-нибудь красоты. Вернее, нет, не совсем так. Просто не видеть никакого уродства хотя бы несколько дней. Никаких «дворцов» с оленями и сверкающими стразами на крыше (последняя порция тошнотворности по пути в аэропорт Домодедово), никаких разномастно-пафосных трехметровых заборов, никаких панельных домов с кое-как застекленными лоджиями…
Все это будет, но потом, в Нью-Йорке- на удивление знакомый, прямо таки московский микс, вавилон, корабль уродов… А пока мы едем по Пенсильвании, между недорогими обычными жилыми домами – небольшие одно-двухэтажные строения, неуловимо похожие, неуловимо разные. Где-то чуть более викторианские, где-то довольно лаконичные, но все - с неизменными аккуратными газонами, плавно перетекающими один в другой. Около домиков цветут гортензии, темнеют можжевельники, пушистые голубые елочки не опасаются быть варварски спиленными в предновогоднюю ночь…Полное отсутствие заборов, живописно-неупорядочное расположение построек, тишина. Спокойствие и самодостаточность.
«Вы достигли пункта назначения.» – ледяным тоном осведомляет нас женский голос навигатора. Мы растерянно оглядываемся, наша машина стоит на узкой лесной дороге, поворот со скромным указателем «Fallingwater» заметен не сразу.
Думаю, если бы эта достопримечательность находилась бы в России, нам предстояло бы пробиться к ней по раскисшей грунтовке, с засыпанными мусором обочинами. Зато наверняка можно было бы самозабвенно полазить без всяких организованных экскурсий по рассыпающимся бетонным консолям, замшелым камням и ржавеющим металлоконструкциям… Так например, на наших глазах рассыпается Дом Мельникова в Москве. Но мы в Америке. Здесь даже из старенькой водонапорной башни делают музей. Что уж говорить о шедевре Фрэнка Ллойда Райта, вилле Кауфмана, знаменитом «Доме над водопадом».
В местечке Милл-Ран, штат Пенсильвания, в заповеднике Бир Ран, где ручей обрывается водопадом с высоты в 30 футов, Фрэнк Ллойд Райт построил своё самое известное здание под названием «Fallingwater House» (Дом над водопадом). Дом спроектирован в качестве загородного для Эдгара Кауфманана, его жены и их сына, который учился в школе Райта. Изначально по желанию заказчика дом должен был располагаться напротив водопада, но Райт решил проект в комплексе с водопадом, сделав его частью дома.
Восхищение Райта японской архитектурой сыграло определяющую роль в его вдохновения для этого дома. Как и в японской архитектуре, Райт хотел создать гармонию между человеком и природой, и её интеграции в дом, водопад в этом случае был как раз под стать. Во внутреннее пространство дома природа интегрирована через звуковое присутствие грохота падающей воды и прекрасных видов из окон и террас.
Однажды, обращаясь к Тейлизинскому товариществу, Райт сказал: «“Дом над водопадом” – великое благо, возможно, одно из величайших, какие можно познать здесь, на земле. Наверное, нет ничего, что можно было бы сравнить с гармонией и покоем, какие возникают тут из сочетания леса, реки, утеса и элементов конструкции. Водопад здесь слышишь так, как слышишь тишину земли…» Этот дом стал самым известным особняком Америки. Затерянный в лесной лощине Западной Пенсильвании он – место паломничеств любителей изысканных пространств со всего мира.
Платим 10 долларов за въезд. Идеальная дорожка, разметка, стоянка. Поручни и пандусы. Пешеходные маршруты посыпаны щепой сосновой коры. Горячий и очень влажный воздух пахнет баней. Шум воды. Мы еще не видим ни дома, ни водопада, но уже явственно слышим его. Идем на звук в лесу. Я жду привычный по сотням фотографий в интернете образ: гармоничный ритм гладких светло-желтых горизонталей и грубых серых скал. Но в просвете среди камней и деревьев неожиданно открывается вид, как мне кажется, на задворки дома – будто в траве рассыпана коробка со сливочной пастилой. Я слегка разочарованно вздыхаю. Я хотела, чтобы муж ахнул, увидев шедевр, ради которого я упросила его сделать крюк в сотню миль. Но пока мне приходится оправдываться: «Кажется, мы умудрились зайти с заднего двора. Самый лучший вид с другой стороны!»
Так и есть: табличка заботливо указывает на «Best view».
Для того чтобы созерцать знакомый до каждой трещинки на камнях ракурс, мы выходим на маленький пятачок над обрывом. Это тупик, тропа специально вела нас к этой площадке. Оказывается, это вовсе не главный фасад Дома. Я не могу в это поверить: возможно, туристические тропы отличаются от маршрутов, которые проектировал Райт для Кауфманов.
Ведь на его эскизе (который, по слухам, он сделал за пару часов перед приездом заказчика), вилла показана именно в этом ракурсе. Только водопад на рисунке куда более полноводный.
На площадке толпятся туристы, фотографируются на фоне дома. Я понимаю, что это что-то вроде снимка на фоне фотообоев: вряд ли моя фигура может украсить картинку.
Я сажусь на камень, достаю блокнот и пытаюсь сделать пятиминутный набросок.
На занятиях по архитектурной графике я рисовала Дом над водопадом по фотографии: несколько часов неуклюже корпела над довольно большим подрамником с тушью, акварелью и феном. Сосем другое дело, имея в распоряжении пару мелков и несколько минут, попробовать ухватить форму и пропорции основных контрастных пятен…
Кажется, это Жан Жак Руссо говорил, что если бы в образовании столько же внимания было бы отдано изобразительному искусству, сколько математике, нация достигла бы несоизмеримо больших высот??
Злюсь на свою корявую руку и думаю, что отдала бы все часы математики, физики и прочей химии за то чтобы более уверенно владеть языком рисунка. (Да, и еще английским! Так как слушать экскурсовода было равносильно попытке решать в уме квадратные уравнения)
Мы возвращаемся к главному входу, который я сначала приняла за задний двор. Снаружи фотографировать Дом можно, я делаю несколько снимков с разных не столь растиражированных ракурсов. Около мостика мы пристраиваемся к группе с экскурсоводом и направляемся внутрь дома. Но на входе нас отправляют к Visitor-центру, оказывается, группы формируются там. Густой лесной полог создает убаюкивающие сумерки, плюс теплая утробная влажность, шум водопада, разница во времени…Мне кажется, я бы свернулась калачиком на укутанных толстым слоем мха камнях и подремала бы пару часиков…Умиротворяющая и расслабляющая энергетика места.
Экскурсия стоит 20 долларов. Нам выдают странную штуковину, похожую на игрушечную летающую тарелку. «Ваша группа пойдет примерно через час, – вежливо растолковывает нам сотрудник – а пока вы можете пройти по тропе к точке, откуда открывается лучший вид на дом». Кто бы знал заранее. Чтобы убить час времени, я иду в сувенирный магазин, хотя совершенно не хочу созерцать ряды глупых мягких игрушек, футболок и кружек…Но здесь совсем не такие сувениры.
Это первый и последний за всю поездку сувенирный магазинчик, в котором хочется скупить половину ассортимента. Постеры с репродукцией эскиза виллы, сделанного Райтом, копии предметов мебели и интерьера (я с одержимостью вцепляюсь в небольшой столик, подобный которому я ищу уже год, мужу стоит усилий растолковать мне, что везти это в Москву самолетом будет проблематично), украшения и аксессуары с орнаментами по эскизам Райта, и книги, книги, книги… Покупаю большую иллюстрированную книгу, написанную сложным, не адаптированным для изучающих английским, и зарекаюсь в плане самообразования переводить хотя бы по паре страниц в день – языка не хватает катастрофически.
Через час наша «тарелочка» начинает мигать и издавать истошные завывания: группа отправляется. Это сделано для того чтобы в ожидании начала экскурсии посетители могли спокойно разбрестись по территории и получить сигнал в своем кармане. Типичная американская забота о гражданах как о бестолковых и беспомощных детях. Очень удобно, хотя и смешно.
«Держите Ваши фотоаппараты и сумки перед собой, чтобы я видела, что вы не делаете снимков» - говорит экскурсовод. Я достаю блокнот и линер. Зарисовывать – то никто не запрещает? Зачем я делаю эти схематичные наброски, понятные мне одной? Фото интерьеров и предметов Дома есть в интернете и в купленном мной альбоме… Но это как заметки для зрительной памяти: внимательнее присмотреться к форме, зафиксировать пропорции, попытаться ухватить идею, мысль, образ. Я быстро царапаю бумагу, помечая для себя «красный», «шершавый», «свет»…
Райт полагал, что дом начинается с очага, и поэтому дизайн внутреннего пространства завязан на камине — месте встреч для всей семьи. Что бы поддержать так же его значимость в экстерьере, каминная труба сделана самой высокой точкой дома.
Дом строился в 2 этапа: основная часть была построена между 1936-1938, гостевые комнаты завершены в 1939 году. Оригинальный дом содержит простые комнаты, оформленные Райтом: открытая гостиная и кухня на первом этаже, три небольшие спальни расположены на втором этаже. Третий этаж занят кабинетом и спальней сына.
Связывают комнаты узкие коридоры, задуманные создавать эффект расширения пространства при выходе в открытые светлые комнаты. Потолки крайне низкие, в некоторых местах всего 2.4 м.
Террасы образуют комплекс параллельных земле плоскостей. Для того, чтобы воплотить их, Райт работал с инженерами Менделем Гликманом и Уильямом Уэсли Петерс. К традиционному кирпичу характерному для архитектурного языка Райта, добавился армированый железобетон. Окна на фасаде имеют интересную особенность — они открывают в углах.
В гостиной нет ощущения нахождения в доме. Она распахнута в лес, панорамное остекление, каменные плиты на полу вызывает ощущение, что я вышла на уступ скалы над ручьем, слияние с ландшафтом продолжается изнутри.
В полу проем, вниз ведет легкая лестница, нижние ступени которой уходят в воду. «Для рыбалки и купания – объясняет экскурсовод, - а также, это служило естественным кондиционером в жару». Часть скалы рельефно выступает из пола около камина. Настоящей, живой скалы, той самой, которая громоздится над водопадом.
Около камина висит на стене непонятная конструкция. Красный металлический шар около 40 см в диаметре на раме с поворотным шарниром. Как выясняется, это котел для варки глинтвейна. Похоже, в гостиной Кауфманов собиралась большая компания.
Цветовая гамма в основном состоит из светло-охряного («Covered Wagon») и мышиного цветов (цвет натурального пенсильванского камня). Рамы окон, решетки, все металлические детали окрашены в темно-красный оттенок («Cherokee Red») Вилла проектировалась как летний дом, Райт подбирал цвета, гармонирующие с зеленью рододендронов, но интересно, как воспринимаются эти оттенки зимой? Судя по фотографиям, здесь бывает много снега.
Подушки и коврики сотканы из грубой шерсти– рыжие, охряные, серые, некоторые с геометрическим рисунком, вызывающим ассоциации с индейскими орнаментами.
Лилиан Кауфман разводила длинношерстных такс. Я представляю себе, как эта, судя по старым черно-белым фотографиям, очень красивая женщина, сидит в кресле около камина и поглаживает длинные золотистые уши своих питомцев…
Я бы населила такой дом кошками. Но о вкусах не спорят.
Спальни и ванные комнаты похожи на пещерки в глубине скалы. Мне кажется, это и есть воплощение настоящего уюта: маленькое укромное интимное пространство и просторная общая зона со стертыми границами интерьера и леса. Но я чаще натыкалась на отзывы об интерьерах виллы как о давящих, мрачных и холодных. (низкие потолки, обилие дикого камня, узкие коридоры).
Имей в виду, говорю я себе: твои заказчики жаждут другого уюта: с ламбрекенами, обоями, филенчатой мебелью, и телевизором на кухне. Я спокойно отношусь к занавесочкам. Но здесь, в атмосфере Дома над водопадом мне кажется, что пространство встроено не только в природный ландшафт, но и в саму мою сущность, мою внутреннюю природу. Здесь хочется жить. Жить так, чтобы не бояться намокнуть под дождем, не уставать от шума падающей воды и шелеста листьев, смотреть на радугу водяных брызг, или огонь в камине, а не в телевизор, носить просторные одежды из льна и гулять по лесу, а не по магазинам.
Я немного отстаю от экскурсии, задержавшись около скульптуры молящегося человека на одной из террас. Его лицо с закрытыми глазами поднято к небу, ладони крепко и сильно сжаты, выражение всей фигуры отчаянно-искреннее. О чем он просит? О чем мечтает? Мне почему-то кажется, что не о Великой Американской Мечте.
«Воздвигни его как памятник той духовной силе, которая есть у тебя… и которая могла быть у меня» (Винанд. «Источник», А. Рэнд)
